Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

Не то, чтобы у него был выбор.

И щеголеватому в другое время и в другой жизни Букахе пришлось смириться, что шейные гривны вышли из моды лет триста назад, а колье и воеводы — вообще вещи несовместные. Хотя, откровенно говоря, он был бы счастлив, если бы перемены в его жизни даже на данном этапе ограничились только этим.

Вообще-то, по скорости перемещения в последнее время (с момента вступления на территорию Лукоморья, если быть точным) оно напоминало больше оползень, но "лавина" звучит романтичнее.

"Ой, ноблесс, ноблесс — не оближь меня", — как верно однажды подметил царь Костей.

Естественно, он с легкостью мог бы досчитать и до двадцати, но снимать сапоги в такой нервной обстановке он счел неразумным.

Пока ее не покинули и не сожгли, не дожидаясь помощи из-за рубежа, ее же жители.

Эта фраза почему-то вызвала незапланированный смех у аудитории.

Постановление Обкома номер один гласило, что в случае отказа добровольно приступить к земляным работам по укреплению обороноспособности страны отказчик будет направлении на принудительные земляные работы по укреплению обороноспособности страны.

А где в приличном доме взять такую низменную и неблагородную вещь, как мешок? Как он будет смотреться с этой наволочкой в городе или на дороге, Букаха старался не думать.

Во всех доступных смыслах.

Он не виноват, он старался. Не будет открытием картографии, если скажу, что чтобы нарисовать точный и подробный план укреплений, надо глядеть на них с городской стены, а не со дна самой глубокой ямы. К тому же, содранная с первой попавшейся березы кора и серебряная ложка — не самый лучший чертежный набор на свете.

За все годы своего правления ни от одного воеводы, генерала и военачальника вообще не слышал он и двадцатой части военной терминологии, так щедро рассыпаемой сейчас бывшим истопником направо и налево.

Естественно, он не боялся подойти сам, как такое только в голову могло прийти, ведь каждому понятно, что это просто не царское дело — на каждый стук вскакивать.

Еще несколько дней назад щели между створками были утыканы ватой и заклеены старыми тряпками на зиму заботливой горничной.

Витраж, кроме эстетического, имел еще и стратегическое значение: даже если какой-нибудь рисковый соглядатай добрался до третьего этажа и завис перед окном, то качественно подглядеть через такое произведение иностранного искусства, не выбив стекла, было невозможно.

Главным образом, этим согрешил Агафон. Как напуганный котенок выгибает спину и топорщит шубу, чтобы казаться больше и страшнее, так и едва не повизгивающий от ужаса перед неведомым чародей важно надувал щеки и загибал пальцы, перечисляя свои и не очень славные деяния на волшебном поприще.

Основанного на точнейших разведданных, как самодовольно заверил свой генштаб сам царь.

Что, откровенно говоря, в такую погоду ее проходимость уменьшило ненамного.

Светящиеся красным глаза в данном случае были, скорее, дешевым эффектом для слабонервных, а не признаком инфракрасного зрения.

Ничего больше за пол-серебряной ложки в день за стол и кров в городе снять не удалось (за кровать, стул и лоханку, которую под этот протекающий кров можно было бы подставить, гаденько ухмыляющийся хозяин взял с него еще пол-ложки).

То ли из-за расстояния, то ли из-за того, что просто невидимые — кто их знает, этих колдунов!

Горожане все еще надеялись, что это какие-то причудливые шлемы и доспехи, или оптический обман зрения.

О своей роли в вышеперечисленной подрывной деятельности маг, естественно, скромно умолчал.

От похвалы, естественно.

Некоторые волшебники отчего-то никогда не упустят шанса уколоть конкурента, пусть даже и словом.

Оказалось гораздо эффективнее, чем кто-либо ожидал: при ударе о землю куски разлетались на отдельно взятые кирпичи, причиняя противнику всяческие неудобства. Когда защитники поняли, что происходит, на разборку печей, элементов оград и прочих невинных строений кинулась толпа энтузиастов, которым не нашлось места на стенах и башнях.

Местами почти на метр.

Так что осаждающие удивились внезапному прекращению обстрела, приняли это за коварный тактический ход Лукоморского оборонного командования и стали всерьез обсуждать, не пора ли сделать коварный тактический ход и со своей стороны — отступить для… э-э-э… кхм… скажем, перегруппировки

Всего несколько сантиметров в минуту. Или маневренность, или непробиваемость, одно из двух — это знали даже в Лукоморье.

Естественно, Костею щиты были нужны, как рыбе расческа, но ноблесс оближ…

Хотя, почему "как"? Хорошее противопожарное заклинание еще никому не помешало, решил еще утром Костей, и не ошибся.

В условиях боевых действий почтению превыше всего способствуют самострелы и катапульты. Чем больше радиус поражения, тем больше почтение.

Расстроишься тут, когда такое количество золота проносят мимо носа!

Потому что "Погиб смертью храбрых", высеченное на его надгробии, представить не мог даже он сам, а если бы на его памятнике было написано "Погиб смертью не очень храбрых, скорее, наоборот", он бы просто умер от стыда.

В смысле, "Трепещите".

Благо, Ивана, который мог бы выступить против негуманного обращения с потенциальными военнопленными, рядом не было.

По крайней мере, для защитников.

Оставлявших, правда, в месте попадания по причине, не ясной даже их автору, вместо ожогов обморожения четвертой степени.

Впрочем, заметь они его слишком рано, это всё равно ничего бы не изменило.

Нервно вздрагивающий, косящий и слегка заикающийся после вечернего доклада у царя, пребывавшего в отвратительном настроении еще до появления своего военачальника.

Не то, чтобы это за ними водилось, но кто их знает…

Кто виноват и что делать.

Часто в буквальном смысле.

К чему нарушать традиции?