Людмила Ардова - Путь интриг

— Хорошо. Где вы хотите остановиться в Наледине?

— Есть один человек, он поможет нам, мы должны с ним встретиться в кабачке 'Ребрышки'. Он должен нам помочь.

— Хорошо, поезжайте туда, если я надумаю с вами встретиться, то буду искать вас в кабачке 'Ребрышки', так что когда устроитесь, то оставьте у трактирщика для меня свой адрес.

— Я беру ваш сапфир, а на свои деньги постараюсь приобрести все необходимое для вас у хозяина. Разницу в деньгах, когда продам ваш камень, вышлю в Наледин на ваше имя. Я могу отправить деньги в 'Ребрышки'.

Константин равнодушно пожал плечами и сказал:

— Не стоит. Оставьте разницу себе.

— Этого слишком много.

— У нас полно таких безделушек. Услуга, которую вы нам оказываете, стоит таких денег.

— Как вам угодно, — сказал я и пошел договариваться с хозяином.

Я нашел трактирщика вполне успокоившимся — он навел в помещении порядок, и, кажется, переложив на меня ответственность за непонятных постояльцев, выкинул их из головы.

— Скажи мне, трактирщик, нет ли у тебя на продажу двух лошадей, на которых могли бы проделать путь торговые люди?

— Найдется.

Я поручил ему приготовить все к утру и, получив хороший задаток, он сделался весьма радушным.

Я же пошел в комнату.

Из-за двери слышался укоризненный голос Костантина.

— Нельзя использовать сразу всю силу. Эти люди испугались вас, Джованни.

— Я бы взял все под контроль — мне просто не хватило времени, — оправдывался Джованни.

— В следующий раз будьте мягче и аакуратнее. Люди очень скоры на расправу, когда они напуганы.

— Я учту ваши замечания, сэр.

Больше они ни о чем не говорили, а улеглись спать.

Я вернулся в свою комнату и тоже упал на кровать. Ночка выдалась беспокойная, а встать предстояло на рассвете.

Едва забрезжил серый свет в щели ставен, как в мою дверь постучал хозяин. Я разбудил своих подопечных, и мы спустились по скрипучей лестнице.

— Ваши лошади и вещи уже готовы, — сказал хозяин.

Я расплатиля с ним, и ожидая пока мои новые знакомые облачатся в другую одежду, успел позавтракать кусочками соленого сала и орехами.

— Мы готовы, — сказал Лучиано.

— В путь!

Я сел на своего коня, а рядом стояли две крепкие рыжие лошадки местной породы. Их лохматые ноги и гривы выглядели отлично — для благородных людей они не годятся, а вот для купцов — в самый раз.

В пути я дал им несколько советов относительно того, как им следует держаться, с кем можно начинать разговор первому, с кем нельзя, и чего ни в коем случае не стоит делать!

Но вот едва мы подобрались к высоким крепостным стенам Мэриэга, я, остановив коня, сказал:

— Теперь наши дороги расходятся. Вам следует объехать Мэриэг и свернуть на Речную дорогу — она вас приведет прямо в Наледин. И постарайтесь более в трактирных потасовках мое имя не упоминать. Если я вам понадоблюсь, то ищите меня в кабачке 'Корона и Перец'. Привет Старику, если увидите его снова.

На этом мы расстались, я пустил коня чуть быстрее и один въехал в ворота.

Второй агвор в Дори-Ден проходил в Жемчужном зале. На нем собрались почти все те же лица. Но кое-кого я увидел впервые. Все перешептывалсиь о том, что из Синегории, наконец-то, вернулся коннетабль, герцог Турмон. И в данную минуту он уединился с королем в его Синем кабинете и все предподлагают, что у них происходит серьезный разговор. Несмотря на присутствие в зале королевы, все каким-то непостижимы образом умудрялись тихо сплетничать и так, новость летела от одной кучки придворных к другой, пока всем не стало ясно — король не появится, пока не переговорит с Турмоном.

Герцог Ничард Турмон — человек шестидясяти лет, не очень высокого роста, крепко сбитый, но с очень легкой походкой и по типу темперамента холерик, с годами частично обуздавший свою вспыльчивую натуру, решительный, быстрый. Темные, но редкие волосы его откинуты назад и гладко зачесаны, открывая большой лоб, умные глаза, широкий большой нос и немного скошенный подбородок. Но, невзирая на свою заурядную внешность, мужчина этот, что называется, обладал притягательностью — легко располагал к себе людей. Кроме всего, герцог Ничард был родственником короля, троюродным братом. Королевское происхождение давало о себе знать. Кому-то он мог показаться заносчивым и гордым упрямцем. Но это было не так. Он умел командовать и знал войну. Ему довелось несколько раз усмирять князей в Синегории, он воевал против Кильдиады на стороне Бонтилии, он ходил в дальний поход на земли Римидинские, правда, безуспешный, это было, когда власть в Римидине оказалась узурпированой, и многие надеялись воспользоваться ситуацией некоего раскола в империи и отвоевать у нее кусок желанной территории. Увы, ничего не вышло, и это единственное поражение король при случае всегда вменяет в вину коннетаблю.

Как автор всех этих миров и переходов, я посчитала необходимым иногда вмешиваться в повествование мессира Жарры, или как его там, с тем, чтобы сделать его рассказ более достоверным. Ведь не мог же бедняга Льен, наблюдать знаменательную сцену встречи двух таких ярких и неоднозначных личностей, какими были Тамелий Кробос и Ничард Турмон. К тому же, мнение нашего скромного храбреца Льена иногда бывает чрезмерно предвзятым.

И если бы он вообразил аудиенцию, скрытую от его глаз, то она бы происходила следующим образом.

В темно-синем кабинете, расписанном звездами и прочими небесными телами, на мягком диване сидит король, на нем роскошный костюм, потому что он готов к выходу на агвор, жидкие волосы уложены наивыгоднейшим образом, сапожки на каблуке — это новый шик дворцовой моды, нежно-голубой воротник на бархатном костюме цвета спелой сливы. А вот перед ним стоит, вытянувшись по струнке, новый герой, он тоже одет наилучшим образом, но не его костюм притягивает к себе взгляды. Решительный взгляд, упрямо сжатые губы — этот человек привык сражаться, рисковать своей жизнью.

— Это не поддается никакому оправданию, ваше величество, на беззащитных людей в вашем государстве стали нападать среди бела дня, отбирать имущество, грабить храмы и это в то время, как я усмиряю непокорных в Синегории!

Король невозмутимо выслушал пылкую речь и… сказал:

— Вот именно потому, что вы отсутствовали, герцог, вам прощается ваша запальчивость. Да, люди, противящиеся нашей воле, жестоко наказаны, но кто как не вы — человек военный — должны понимать необходимость выполнения приказов — я ведь тоже в своем роде главнокомандующий и, если мои подданные решат, что на мои приказы можно смотреть, как им вздумается, то плохой я командир.

— Но ваше величество, хороший генерал всегда учитывает и нужды своих солдат. Потребность ваших подданных в их духовных устремлениях должна быть удовлетворена.