Мария Капшина - О верности крыс

— Ну, сумерки там… Пороги — полудня и полуночи. На мостах вот, перекрёстках, по городским стенам, возле старых тагалов… Когда ты уже не спишь, но ещё толком не проснулся — тоже. Так что до заката привидения не появятся.

Атка выбрала себе что-то, села на пол прямо возле шкафа, и стала читать. Большой Вайро умение читать читал ненужным и вредным; отца Атка боялась до стука зубовного, но читала всё равно. Птица знала, что учиться ей было не у кого, и что она как-то сама научилась, сличая зазубренные слова Писания со знаками в книге. Птицу это поражало без меры: ну кто в здравом уме будет с таким упоением вглядываться в чёрные знаки на старой бумаге, от которых ни пользы, ни удовольствия? Но самым поразительным в Атке были позы, которые она выбирала для чтения; Птица смотрела на неё с некоторым даже ужасом. В Кейб как-то раз приезжали бродячие артисты, один из которых срывал овации, заворачивая ноги себе за голову. При виде Атки он умер бы от зависти. Атка не пыталась никого впечатлить, не тратила сил на то, чтобы научиться так гнуться, она вообще об этом не думала. Кажется, даже и не замечала. Надо думать, ей было удобно сидеть так вот, с одной коленкой выше затылка, а другой — где-то чуть ли не за спиной. Было бы неудобно, вряд ли бы она стала читать в такой позе…

Остальные тем временем вовсю травили байки; прямо сейчас рассказывал Сана:

— … и шенкеля даёт, а она ж носом в стену стоит, представляешь? У неё прямо на морде всё видно было, что она о таком всаднике думает. Прыгать, мол, говоришь? Ну, она и сиганула — в сторону с места, шагов на шесть, наверное. А там же эта лужа вечно, непросыхающая — брызги во все стороны! Вот она в этой луже стоит, голову задирает и ржёт, зубами вперёд, а франт рядом плавает…

— Шаги! — вскинулся Аст. Все замолчали, но поздно: дверь открылась, являя внимательной публике Найшу кьол Каехо. "Хал!" — тихо сказала Птица у Вена над ухом. Найша удивлённо стала на пороге, придерживаясь за дверную ручку. Оглядела комнату, брезгливо скользнула взглядом по лохматым деревенским недорослям.

— Это ещё что такое? — процедила она. — Кто вас сюда пустил? Кнута захотелось?

Атка ойкнула, с громким стуком закрыла книгу и замерла, кусая губы и низко пригнув голову.

— Это я их позвала! — вскочила Птица.

— Я их пустил! — одновременно вскочил Вен. Они переглянулись. Найша поджала губы.

— Мало, что путаешься со всякой дрянью, — тем же тоном продолжила она, почти не раскрывая рта, — так ещё и в дом теперь водишь? Чтоб им воровать удобней было…

— Мама, не смей! — исподлобья сказал Вен.

— Ты мне ещё указывать будешь? — удивилась Найша. Вен несколько смешался.

— Мы их сюда привели от града спрятаться, — сказала Птица. — А значит, и отвечать в случае чего нам, а не им… — Она чуть помедлила, прежде чем добавить, вежливо улыбаясь: — госпожа кьол Каехо.

Найшу заметно перекосило. Вен сперва хотел Птицу поддержать, но на последних словах неловко переступил. Однако ничего не сказал.

— Если бы ты была моей дочерью… — высокомерно начала Найша.

— …то ты была бы герцогиней ол Кайле, а не госпожой кьол Каехо, — с той же вежливой улыбкой сказала Птица, не обращая внимания на Вена, который уже открыто сверлил её взглядом. Найша вспыхнула, подняла было руку для пощёчины… Девчонка смотрела спокойно и весело — и кьол Каехо не решилась. Вскинула голову, зло и жалко глянула и пошла прочь быстрыми нервными шагами.

— Птица! — вполголоса возмутился Вен, шагая к ней, когда мать закрыла за собой дверь. — Это ты слишком!

— И ничуть…

Продолжить Птица не успела: Астаре взял Атку за руку повыше локтя и пошёл прочь, к дальней маленькой двери, которой они вошли сюда. Остальные потянулись было следом — только Джанш чуть помедлил и обернулся растеряно, прежде чем идти. Вен и Птица кинулись вдогонку.

— Аст! — окликнул Вен, хватая за плечо.

Астаре обернулся раздражённо, выпуская Аткину руку.

— Вы чего, ребята? — спросила Птица. — Она не станет возмущаться, побоится. А Хрис… ол Каехо не против будет, точно!

— Правда, Аст! — поддержал Вен. — Папа…

— Папа! — фыркнул Керт.

— Это что, получается… — недоумённо начал Джанш, морща брови.

— Извольте меня пустить, господин о-Каехо, — зло потребовал Аст, отходя от опешившего Вена. Деревенские стали кучкой в паре шагов.

— Вы чего, ребята? — спросила такая же опешившая Птица.

— А того! — огрызнулся Аст. — Поговорка такая есть, знаете: господа гуляют — а головы у слуг трещат. Друзья, называется! Врали, выходит, всю дорогу!

— Я никому не врал! — возмутился Сойвено, шагая вперёд с кулаками наготове. Дальше Птица его не пустила, шагая сама.

— Ничего мы не врали, — заявила она. И заговорила быстро, не давая вставить ни слова: — А что представились не полностью, так это моя идея, а не Вена. Я решила, что вы скорей с халом дружить станете, чем с нами, если сразу представиться. И правильно решила, получается. Головы у них трещать будут, ой-ёй! Это Вену мать башку открутит за то, что дружит не с теми, с кем ей надо. Она и за меня ему каждый вечер мозги пилит. А ты её не защищай, Вен, понял? И нечего меня локтем пихать! Честь имею представиться: Тидзана о-Кайле Тедовередж, для друзей — Птица. Такая же, какая и была, хоть и не представленная. И Вен тоже, хоть он и Сойвено о-Каехо. И нечего тут "выкать", мы ещё не герцоги. А не хотите дружить — так обратную дорогу знаете, и никто вас не держит!

Голос у неё в конце зазвенел явной обидой, и Птица резко умолкла. Атка сделала движение к ней, но Астаре удержал за плечо.

— Я сам дурак, конечно, — сказал он. — Не надо было соглашаться сюда идти. Но это не слишком благородно (он скривился) — не находите? Хорошо, что нас сейчас поймали, на ерунде. Дворянские игры для простых смертных обычно похуже кончаются, чем обычной поркой на конюшне. Хоть это не ваше дело, конечно. А только мы лучше пойдём.

Птица открыла рот, чтобы продолжить спор, но в последний момент передумала и возмущённо отвернулась.

Ортар

2291 год, 22 день 4 луны

Эгзаан

Восемнадцатого драка началась на портовой площади часа за три до заката. Из юго-восточной части города подошли человек триста во главе с нок Иррадзаанами, а из северной и от доков — примерно столько же во главе с Аверетшами и Каленохами. Сначала старались просто сбить оппонента с причала в воду, но через пару часов этот аргумент перестал казаться достаточно весомым, и в ход пошли булыжники. Тем временем на шум подтянулись случайные прохожие и опоздавшие, толпа выросла почти вдвое и стихийно переместилась на Багровое поле. По пути в толпе самозародились щиты, мечи и короткие копья, и веселье пошло на широкую ногу. Из окон за ней с азартом наблюдали жители примыкающих к полю домов. С верхних этажей швыряли камни, очистки и размашисто выплёскивали помои. Главное — вовремя захлопнуть ставни, когда что-то полетит с поля обратно в окно.