Денис Субботин - Огненный дождь

-Внизу четыре дюжины и ещё два костра! – надменно пояснил Илепша. – У каждого костра – по десять воинов, сколько будет?

-Ну, номад, ты даёшь! – искренне изумился трибун. – Ты ж сам должен быть хитрецом!

В лицо Илепши словно кипятком плеснуло. Он побурел, даже в утренних сумерках видно – смутился. Видно, в горячке не подумал, а теперь уже поздно было признаваться.

-Да, ты прав! – нехотя согласился он. – Это может быть засада. А может и не быть! Это – не те, что за мной гнались, вот тех было куда больше. И они будут искать, там у них кто-то погиб из нойонов!

-В недобрый час я открыл ворота для твоих воинов, тархан! – вздохнул Аникий. – Сколько, говоришь, их было?

-Полторы дюжины сотен! – подумав, неуверенно ответил Илепша. – Не больше двух дюжин, клянусь!

Почесав затылок – пальцы шкрябнули по медному ожерелку шлема, трибун вздохнул ещё тяжелее. Около двух тысяч гардар! Конечно, его форт им взять не под силу – тут нужно раз в десять больше войска. Но спокойной жизни конец, это верно как то, что он – трибун Аникий. И тем более, если номады там кого у них убили! Трибуну правда не доводилось раньше иметь дело с гардарами, но того, что он о них слышал, хватило, чтобы он окончательно уверился в своих опасениях.

-Слушай, номад! – обрывая какое-то длинное разглагольствование тархана по поводу проклятых гардар, сказал вдруг трибун. – А может, мне выдать тебя головой варварам? Тебя, а заодно – всю твою шайку!

Потом, несколькими мгновениями спустя пришёл страх. А поначалу трибун – опытный воин! – даже не понял, откуда взялась сабля у его горла. Лишь скосил глаза к носу, пытаясь разглядеть, что же такое перед ним.

-М-м-м… Это сейфа 110 110 номадская длинная (до 70 см) сабля с клинком малой кривизны. такая? – озадаченно спросил он, когда молчание стало тяготить обоих сверх меры.

В тёмных до черноты глазах номада сверкнули искорки смеха, а остриё сабли отодвинулось от горла базиликанца на целую пядь.

-Нет! – сипло сказал Илепша. – Это – талвар 111 111 Номадская очень длинная (до 130 см) сабля с клинком малой кривизны и полуторной заточкой. «Богатырский меч» номадов. !

-Талвар? – ахнул Аникий, окончательно приходя в себя. – Никогда вблизи не видел! Можно?

Номад на миг заколебался, но на лице трибуна, похоже, отразилась настоящая жажда знаний и Илепша нехотя протянул базиликанцу свою саблю. Клинок сине сверкнул в первых лучах восходящего Гелиоса…

12.Ярослав, Тилла, Первак. Лагерь под стенами форта «Шип Розы». Утро 15 дня месяца Березозола.

-Так вот оно и было! – тяжело вздохнув, Первак поднял глаза, и Ярослав увидел, что княжий травник плачет. Первак и не стыдился этих слёз. Не перед кем было. Тилла, сестричка, и сама рыдала взахлёб, у большинства собравшихся у костра воинов рожи были порядком перекошены, многие прятали глаза. Яробуя любили, и притом – не ложно. Добрый малый, славный своими подвигами витязя, всегда открытый и прямой до противного… Теперь всё позади. Яробуй и его сотня сейчас сгорают в жарком огне крады, а они, его ближайшие друзья и родичи, далеко и не могут даже проститься.

-Яробуй, Яробуй! – протянул Ярослав, ни на кого не глядя. – Как же так…

-Да вот так, – повёл плечами Первак и тяжело взглянул на всхлипнувшую Тиллу.

-Ну, что смотришь?! – вскинулась та, не иначе почуяв этот взгляд. – Брат мой умер, по брату плачу!

-У меня – тоже, – напомнил Первак. – И у Мирона! А отец – сына потерял… Не у тебя одной горе! Но Яробуй не заслужил, чтобы его путь в вирий отягощали твои слёзы!

-Ничего, – тихо, но твёрдо сказал Ярослав. – Мы смажем ему дорогу кровью врагов! Чтобы легче идти было!

-Да, враги… - косо глянув на кажущийся неприступным форт базиликанцев, буркнул Первак. – Не знаю, как и брать его будем! Ну и стены!

-Да уж, ты возьмёшь! – фыркнул Яросвет. – Воин…

Яросвет с давних пор позволял себе подобные шуточки, до поры до времени они сходили ему с рук, но сегодня Первак был не в том настроении. Меч у него был – хороший, пусть и легковатый прямой меч. И он немедленно покинул ножны, звонко преодолев расстояние до горла десятника. Как бы ни был быстр Яросвет, он не успел ни отпрянуть, ни выхватить свой меч и отбить им удар. И побледнел сильно.

Тяжело вздохнув, Первак возвратил меч обратно в ножны:

-Щенок! – буркнул недовольно.

-И верно, Яросвет! – поморщился Ярослав. – Ты что? Забыл, кем был Первак…

-Я не нуждаюсь в твоей защите, сотник! – холодно оборвал его Первак. Встал и неспешно, вразвалочку пошёл от костра прочь.

-Вот так, - ухмыльнулся Яросвет. – Вишь ты, в твоей защите он не нуждается! Воин!

-Помолчи, - устало оборвал его Ярослав. – И чего воеводы тянут?!

-Да, и правда – чего? – пробурчал Яросвет, усаживаясь обратно и аккуратно укутываясь в тёплый плащ. – Помёрзнем тут, у костров греясь! Аль с голода подохнем!

Словно бы его ворчание было услышано воеводами, откуда-то из-за перелеска раздалось протяжное пение серебряного рога. И почти тут же многочисленные конные отряды, укрывшиеся до поры от взоров защитников в оврагах и лесу, выступили на поляну. Ожидавшие их в лагере пять сотен дружиников-медведей, приманка для базиликанцев, встретили их радостными криками. Впрочем, шум довольно быстро утих – кто-то первым заметил, как ворота форта открылись и известил о том товарищей… Послы. Несомненно, послы!

-Сотня, в седло! – рявкнул Ярослав на всякий случай. – Яросвет, Ждан, Богдан – на левое крыло!

Дружинники с охотой взобрались на коней – устали уже просиживать без дела час за часом. Правда, вряд ли сейчас их ждал бой…

-Как думаешь, сдаваться идут? – озаботился сидевший рядом с Ярославом Добран и сам же себе ответил. – Ой, не похоже!

-Вот именно – не похоже! – ухмыльнулся Ярослав, нервно дёргая себя за ухо. – Если бы шли драться, вышли бы всем войском. Шли бы сдаваться – шли бы опять же все. А тут отряд небольшой, всего то десять человек, и без знамени. Но – люди не из худших, по доспехам видно. Значит – послы. А раз послы, нам тут ещё как минимум два часа мёрзнуть, пока обо всём переговорят!

Время показало, что Ярослав ошибся и на очень много.

Послы – судя по знакам различия – два центуриона и восемь солдат рангом пониже, от стратиота до декана, приблизились к лагерю на сто шагов и там встали. У самого подножья горы. Из родянского войска тоже выделился отряд – небольшой отряд в полтора десятка всадников. Впереди – одинокий богатырь, седой и страшный в затопившем его горе: князь Буйслав.

-Ой, что-то будет! – вдруг пискнула Тилла, сама не поняла – почему.

-Тихо ты… баба! – цыкнул на неё Ярослав. – Накаркаешь!

Буйслав и выступивший ему навстречу центурион встретились в полусотне шагов от Ярослава, потому он всё очень хорошо видел. Всё. И как поначалу разговор не предвещал ничего страшного, как центурион кивал на слова Буйслава, а князь-тур пару раз согласился с какими-то словами базиликанца. И как потом голоса взвились до небес, и базиликанец что-то резко сказал, а князь Буйслав вдруг выхватил булаву и со всего маху обрушил её на голову посла. Тот – даром что воин не из последних – успел даже выхватить меч, начал его вскидывать, да не успел. Тяжёлая булава Буйслава размозжила ему лицо, глубоко вонзилась под шлем. Ярославу даже показалось, что брызги долетели до него. А в следующее мгновение в воздухе свистнуло несколько стрел и князь-тур начал медленно оседать в седле, выронив на снег булаву и ухватившись левой рукой за пробитое плечо. Из кустов выбежало несколько лучников, которые пока не стреляли, но готовы были стрелами прикрыть отход оставшихся в живых послов. А князь Буйслав рухнул с коня и распластался, вроде бы живой.