Андрей Завадский - Путь

Но и Эрвин вдруг ощутил, как глубоко в душе что-то треснуло, словно лопнула туго натянутая струна. И он понял, что не сможет нанести этот последний удар на глазах тощей, бледной, точно бесплотный дух, рыжеволосой девчонки. В бою, когда противник твердо стоит на ногах и держит клинок - без малейших колебаний, но сейчас, когда его враг уже повержен, когда его закрыл своим хрупким телом этот ребенок, еще не осознавший, что может править целой державой, исполнить задуманное было превыше сил принца.

- Прочь, - стиснув зубы, прорычал он, замахнувшись на Ирейну, дрогнувшую, но даже не пытавшуюся отступить. - Убирайся! Он знает, что должен мне, и час расплаты настал в эту ночь, - гневно вскричал Эрвин, испепеляющим взглядом уставившись на короля. - Уйди!

- Меня, - пролепетала в ответ юная королева, овладевший которой страх не имел ничего общего с боязнью смерти и боли. - Прошу, меня, не его!

На мгновение на глаза принца навернулись слезы, черты лица девчонки поплыли, искажаясь до неузнаваемости. В какой-то миг Эрвин увидел свою Ильму, укоризненно взиравшую на него и что-то беззвучно молвившую, обращаясь к своему возлюбленному. И столь ярким, столь похожим не реальность было это видение, что невольно принц отступил, опуская риттершверт, будто силы вдруг оставили его. Он понял, что не сможет теперь исполнить свою мечту, не сумеет насладиться местью, которой и жил все эти годы.

А Эйтор, даром что сам был на волосок от гибели, невольно попытался залоснить свою королеву, перестав бояться собственной смерти, но, испугавшись, что сейчас на его руках испустит дух это юное, чисто телом и душой создание.

- Значит, и тебе ведомы иные чувства, кроме зависти и алчности, брат мой? - хищно протянул принц, пытаясь скрыть под маской жестокости свою растерянность. Те, кто явился с ним сегодня во дворец, ждали жестокой и быстрой расправы, и он не хотел разубеждать их в своей решительности. Но и убить, быстро, без лишних сомнений, отныне Эрвин тоже не мог.

- Возьми мою жизнь, - тихо, но твердо вымолвил король Эйтор, взглянув в ничего не выражающие глаза своего врага. - Так будет правильно. Но не трогай ее, ведь он еще ребенок, и ни в чем не виновата, - умоляющим тоном произнес он. - Не будь тем зверем, каким кажешься!

- А ведь она любит тебя, раз уж готова отдать собственную жизнь, лишь бы спасти твою, - покачал головой Эрвин. - А ты, ценишь ли эту жертву? Что ж, пусть у тебя будет время обдумать все, - вымолвил он, не ожидая ответа. - Я не стану убивать тебя прямо сейчас, бывший король Альфиона. Нет, это случится позже, - кровожадно процедил он, буквально поедая взглядом своего врага. - Ты будешь ждать смерти, не зная, когда она явится за твоей никчемной, подлой душой. Вскоре твое сердце будет замирать, едва ты услышишь звук шагов за дверью темницы. Умереть в бою легко, ожидание и неизвестность - вот самое страшное. И ты сполна познаешь то и другое, так, что будешь умолять меня о милосердии, будешь слезно просить о том, чтобы закончить начатое сегодня. Это будет неплохое наказание для тебя, брат мой. А твоя маленькая королева пусть пока останется со мной, - добавил он, увидев слезы в глазах Эйтора. - Я ведь так давно не ведал женской ласки!

Он резко развернулся, двинувшись прочь из зала. Король, так и не осмелившийся подняться на ноги, проводил Эрвина пристальным взглядом. А тот, поравнявшись с застывшим у дверей, точно в почетном карауле, воинами, возглавляемыми верным Витаром, отрывисто приказал:

- Всех благородных господ - под замок. Да смотрите, чтобы никто не припрятал кинжал в складках камзола! Думаю, заложники не помешают. Девку - в мои прежние покои в северном крыле, и пусть, тысяча демонов, слуги, наконец, наведут там порядок! А это ничтожество, - принц кивком указал на распростершегося на полу короля. - Это ничтожество запереть в какой-нибудь грязной каморке. Пусть он сполна насладится одиночеством, но смотрите, чтобы в отчаянии наш славный государь не наложил на себя руки! - И принц, не слыша гневных криков Эйтора и рыданий Ирейны, вышел прочь. Также не видел он, как двое дюжих бойцов грубо схватили под локти обмякшую от страха и отчаяния королеву, потащив ее вслед за своим предводителем.

Уже за порогом Эрвина настиг донесшийся откуда-то из города гром, сопровождавшийся истошными, полными немыслимых мучений криками, словно с кого-то, по меньшей мере, заживо сдирали кожу. Небо над Фальхейном озарялось то мертвенно-синим, то слепяще-белым светом. Хоть бой во дворце уже закончился, Кратус, наконец, нашедший возможность явить себя во всей мощи, продолжал сражение за столицу Альфиона. Похоже, чародей двигался по центральным кварталам, методично истребляя рвущихся к резиденции государя гвардейцев-наемников. Немного поразмыслив, принц решил не мешать колдуну, который отлично знал свое дело. Наконец, можно было и отдохнуть.

Лотриг сразу приметил этого парня, при виде которого в душе трактирщика родились не самые веселые мысли. Человек, явившийся откуда-то с юга, показался хозяину постоялого двора весьма необычным и, вполне возможно, опасным - все, что не поддавалось пониманию, заведомо следовало считать таящим угрозу, уж в этотм-то корчмарь был убежден уже давно.

И то сказать, разве не странно, что этот парень, кажется, молодой, весьма высокий и стройный, в такой теплый день кутается в длинный плащ, спрятавшись где-то в складках капюшона? Грабитель, настолько известный страже, так сильно запятнавший свои руки кровью невинных, что боится показать свое лицо, опасаясь немедленной и жестокой расправы? Или этот путник, явившийся невесть из каких краев, просто болен, и все никак не может сгореться? Так еще не легче, только какой-нибудь мерзкой хвори здесь не хватает, так что сразу и не скажешь, что хуже! Содержатель постоялого двора помнил последний мор, прокатившийся по Альфиону три дюжины лет тому назад, беспощадно выкашивая люд, и помнил опустевшие села, в которые не рисковали заходить даже бродяи псы, и не желал вновь увидеть эту скорбную картину.

Путник появился спустя мгновение после того, как трактир покинули торговцы-гарды, которых опередил странствующий рыцарь. На постоялом дворе установилась непривычная тишина, только два мужика из соседнего села, ехавшие в Фальхейн, не то торговать, не то покупать что-то на столичном рынке, торопливо глотали квас, запивая им еще теплый, только что из печи, хлеб. Наверное, поэтому-то Лотриг и обратил внимание на странника.

Человек, замотавшийся с ног до головы в плащ и наверняка неистово в нем потевший, прошел через зал, расположившись в дальнем углу. Он сухо потребовал у порхавшей ранним утром по залу служанки пива и надолго затих, время от времени прикладываясь к огромной кружке и бросая по сторонам настороженные взгляды, будто опасался преследователей. К лавке странник прислонил длинный лук, положив рядом туго набитый стрелами колчан, а под плащом его глазастый трактирщик смог заметить рукоять меча.