Андрей Завадский - Путь

Королеве Ирейне, забытой всеми, тихо, как мышка, сидевшей возле своего супруга все происходившее в этот день казалось каким-то странным сном. Известие о готовящемся пире в честь доблестных воинов юная государыня приняла молча, с трудом сдерживая слезы. Она предпочитала проводить свои дни в покоях, отрезанных от всего остального мира прочными дубовыми дверями и бдительной стражей. Ирейна видела лишь слуг, молчаливыми тенями скользивших по отведенным ей комнатам, да своего мужа, приходившего в ее спальню по ночам.

Юная королева по своей воле избрала участь затворницы, и едва ли когда-нибудь всерьез тяготилась одиночеством. Шумному обществу фрейлин Ирейна предпочитала чтение, благо, весьма богатая библиотека, которую собирали многие прежние короли Альфиона, была к ее услугам, а читать она выучилась на два года раньше свого брата-рыцаря. Порой семнадцатилетняя королева играла на арфе или лютне, но музицировать для самой себя, взрывая тишину треньканьем струн, было вовсе не так интересно, как забавлять публику, вот только желания видеть кого-либо возле себя с каждым днем, проведенным в стенах дворца, отнюдь не прибавлялось.

Больше всего Ирейна хотела бы вернуться в замок своего отца, окунувшись в размеренную, какую-то сонную жизнь того, что заносчивые жители Фальхейна с презрением величали провинцией, или, еще хуже, дремучей глухоманью. Там она могла бродить по окрестным лесам, забыв о приличиях, отпустив слуг и стражников, ибо вилланы искренне любили справедливого и вовсе не злого Долмуса, своего господина, а потому не посмели бы обидеть и его дочь. Или можно было запереться в самой высокой башне, вытащив спрятанную там книгу, в которой древний мудрец описывал движение небесных тел, и на несколько часов погрузиться в тайны мироздания, чтобы затем жарко спорить с придворным магом и философом, который не мог создать ни одного заклятия, но знал, кажется втрое больше, чем было написано во всех книгах, завалявшихся в закоулках родного замка. Но ее мечтам не дано было исполниться, во всяком случае, это точно не могло случиться именно сегодня.

- Лорд Грефус вернулся с победой, - даже не думая о возражениях, сообщил своей маленькой королеве Эйтор. - Он со своими рыцарями разгромил орду дикарей-хваргов, и сегодня я даю пир в честь героев. Ты должна сопровождать меня, Ирейна. Это будет великая честь для храброго воина, если торжество почтит не только владыка Альфиона, но и его венценосная супруга. - А затем король развернулся и вышел прочь, будучи уверен, что Ирейна не посмеет спорить.

Она не спорила. Будто пребывая в бреду, королева позволил умелым служанкам одеть себя в роскошное платье с длинным шлейфом, покрыть заботливо уложенные локоны бисерной сеткой и нанести на щеки совсем чуть-чуть румян, просто для того, чтобы не казаться призраком. И затем, дождавшись Эйтора, Ирейна последовала за ним в трапезный зал.

Королева была обязана присутствовать на балах и торжественных ужинах, а потому заранее знала, что ее ждет. Король и его гости обменялись здравницами, восхваляя мудрость, доблесть и прочие достоинства друг друга, не забыв, как водится, помянуть и неземную красоту юной королевы. Но с каждым опустошенным кубком тосты становились все менее связными и все более непристойными. Музыканты, шуты и жонглеры старались, как могли, слуги только и успевал подносить полные кувшины и бутыли вина, лорды хмелели, и обстановка становилась совершенно невыносимой. О королеве, которая оказалась единственной дамой на пиру, быстро забыли, в том числе и сам государь, хотя он выпил не так много. Благородные господа пошло шутили, время от времени кто-то принимался горланить похабные песни или героические баллады, причем брани и в тех и в других было одинаковое количество. В конце концов, одного из рыцарей стошнило прямо на стол, за что сотрапезники наградили его парой подзатыльников, но слуги и гвардейцы погасили ссору, вытащив выпивоху на свежий воздух.

Когда распахнулись двери, и на пороге зала возникла целая толпа вооруженных до зубов людей, не рыцарей и не гвардейцев, Ирейна даже почувствовала облегчение, но, увидев, как изменился в лице ее муж, поняв, что за столом вдруг воцарилось полное безмолвие, она испугалась, едва сдержавшись, чтобы не заплакать от страха. А предводитель тех людей вызвал ее короля на бой, и никто из доблестных рыцарей даже не пытался вступиться за него, никто даже не шелохнулся.

Диковинный танец двух воинов, сверкание клинков, со стоном резавших воздух, завораживало, и Ирейна, видевшая и прежде, как бьются рыцари, оцепенела, не в силах отвести взора от этого зрелища. Ее король держался стойко, сумев даже потеснить своего более рослого и, кажется, более быстрого противника. Но потом что-то изменилось, Эйтор оступился, упал, обронив клинок, а его противник, могучий воин с горящими глазами, застыл над королем, воздев свой меч для последнего удара. В тот же миг снаружи, кажется, на дворцовой площади, что-то полыхнуло неестественно белым огнем, раздались истошные крики, звон клинков. Для Ирейны это словно стало знаком к действию. Ее король, ее муж, тот, кого она еще не научилась любить, но единственный, кому она могла верить в этом огромном городе, тот, кто, кажется, сам любил ее искренне, был в опасности. Его жизнь могла прерваться прямо сейчас, у нее на глазах, и юная королева, вскочив с трона, метнулась к поверженному Эйтору, заслоняя его от чужого клинка.

- Пощади, - раздался под высокими сводами пронзительный девичий голос, полный боли и страха, не за себя, за другого. - Заклинаю тебя, чем бы ни обидел тебя мой король, оставь ему жизнь! Убей меня, но прояви милосердие к тому, кто честно бился с тобой!

В этот миг словно кто-то нашептывал на ухо Ирейне нужные слова. И тот воин, что уже намеревался вонзить клинок в униженного, беспомощного Эйтора, дрогнул, не сумев закончить движение. Меч замер на весу, в нескольких дюймах от груди короля Альфиона.

- Уйди, прошу, - прохрипел сдерживая рвущееся из груди дыхание, Эйтор, не отводя глаз от острия меча, угрожавшего ему. - Твоя жертва напрасна, Ирейна. Пусть свершится то, что должно. Я заслужил смерть. Пусть восторжествует справедливость! - И, обращаясь уже к Эрвину, замершему в какой-то странной нерешительности, дерзко добавил: - Что же ты, братец? Рази, закончи начатое, исполни свою мечту!

Невероятно, но неожиданное заступничество юной королевы придало Эйтору силы. Еще мгновение назад дрожащий от страха, он вдруг понял, что больше не боится смерти, и с каким-то наслаждением приготовился встретить тот миг, когда оточенная сталь вонзится в его сердце. Если на этом свете останется кто-то, кому он, бывший король Альфиона, по-настоящему дорог, не из-за богатства или власти, которой можно пользоваться по своему смотрению, а просто потому, что он - такой, какой есть, то лишиться жизни уже не так страшно.