Андрей Завадский - Путь

Один из воинов, стоявших в первом ряду, невысокий плечистый рыцарь в тяжелых латах, обратился в лед как раз в тот миг, когда хотел сделать шаг. Он так и застыл, оторвав левую ногу на три дюйма от пола, вскинув над головой длинный клинок. И, стоило только Эгерту бросить на него взгляд из-под плотно сжатых век - глаза все еще резало - рыцарь покачнулся, а затем упал вперед, с хрустом рассыпавшись на множество бесформенных кусков льда, разлетевшихся по всему коридору. И тотчас из-за стен дворца, таких толстых, что выдержали бы и прямое попадание из требушета, донесся протяжный звук боевой трубы, а затем - мерные удары сигнального колокола.

- Они объявили тревогу, - сквозь зубы процедил Кратус. - Поднимают гарнизон! Кажется, нам сейчас придется попотеть, если не хотим, чтобы гвардейцы обложили нас, как медведя в берлоге.

Некоторые воины, толпившиеся за спиной мага, опасливо взглянули друг на друга. Победа Кратуса над целым отрядом гвардейцев изрядно напугала их, но одновременно и вселила уверенность, ведь рядом со столь сильным магом им, казалось, нечего бояться. Но мысль о том, что к дворцу уже движутся несколько сотен разъяренных наемников, наверняка узнавших о гибели своих товарищей и жаждущих мести, породила страх.

- Эгерт, идешь со мной, - отрывисто приказал каркающим голосом Кратус. - Возьми еще четверых, с арбалетами. Живее, иначе гвардейцы сейчас ворвутся во дворец!

Они бросились по коридору, превратившемуся в диковинную галерею скульптур, одновременно красивых, как все по-настоящему совершенное, и жутких в своей дьявольской точности. Наверное, кто-то из следовавших за Кратусом воинов ненароком толкнул одного из обратившихся в лед гвардейцев. Жертва чародейства, тяжеленная глыба, качнулась, ударившись о стену, и промерзшая насквозь плоть рассыпалась мириадом осколков. Тогда еще один из воинов выхватил из ножен меч и ударил по ледяному шлему другой статуи, разбив ее пополам.

Началось какое-то безумие. Все, включая и Эгерта, так и не убравшего в ножны свою жуткую саблю, принялись крушить то, что еще минуту назад было полными жизни, сильными и отважными воинами. С треском разбивались статуи, в ушах стояли яростные крики, в которых не было ничего человеческого, свистели клинки, а под ногами хрустела ледяная крошка. Спустя минуту все было кончено.

- Довольно, - зло вскричал Кратус, горящим взором обводя своих спутников его голос, громовыми раскатами пронесшийся под гулкими сводами дворца, привел их в чувство. Воины с ужасом озирались, украдкой бросая друг на друга испуганные взгляды. Никто не мог бы объяснить, что напало на них. - Хватит, глупцы, - только голос чародея связывал этих людей с реальностью. - Достаточно забав! Нас ждет дело, а вы тупите клинки об эти ледышки. Здесь рядом еще полно живых врагов, чтобы тратить силы на тех, кто уже мертв. Вперед, будьте вы прокляты!

За их спинами раздался звон упавшего на камень клинка, а затем прозвучал торжествующий, полный ненависти голос Эрвина. Принц одолел своего противника.

Эрвин не замечал ничего вокруг себя. Он не обратил внимания на схватку чародея с гвардейцами, лишь затем краем сознания отметив, что часть его воинов опрометью кинулась прочь из зала и с трудом связав этот факт с доносившимися снаружи протяжным пением трубы, в котором явственно слышались тревожные нотки. Но все это было не важно сейчас. Для принца Эрвина, наследника Альфиона, весь мир сократился до шероховатой рукояти клинка, которую он сжимал до боли в ладонях обеими руками, и перекошенного от страха лица его противника, шаг за шагом пятившегося под ударами охваченного яростью принца.

Эрвин наносил удары с методичностью молотобойца в кузнице, вкладывая в каждый выпад всю силу, всю свою ярость, заставляя Эйтора отступать. Он чувствовал в короле страх, ужас поражения, ведь тот, кто посмел назвать себя правителем Альфиона, знал, что проигрыш в этом поединке означает смерть. И потому он бился со всей стойкостью, раз за разом подставляя под клинок Эрвина свой меч, ухитряясь все еще отражать удары.

- Умри, - кричал принц, для которого оружие стало частью его тела, выполняя любой приказ хозяина. Широкая полоса стали чертила круги и зигзаги, так что воздух стонал под выпадами. Эйтор отступал, но пока держался стойко. Эрвин же лишь чаще наносил удары, утробно рыча: - Умри! Умри же!

Этот бой не мог продлиться долго, хотя самим противникам он казался растянувшимся на целую вечность. Эйтор, вынужденный отступать, понимал, что обречен. Да, он неплохо владел клинком, быть может, не хуже своего соперника, пусть и учились они этому смертоносному мастерству по-разному. Но на стороне Эрвина была ярость, какой никогда не знал король Альфиона, а Эйтором овладел страх. Он затылком ощущал леденящее дыхание смерти, явившейся сюда, в этот дворец, чтобы забрать его жизнь.

- Проклятье, - Эйтор вдруг оступился, припав на правую ногу, поскользнувшись в луже вина, что натекла из кубка, которым мгновение назад лорд Грефус отбивался от стрелков. - Нет! - Под коленом что-то хрустнуло, и по телу вдруг разлилась боль. Король понял, что нога больше не слушается его, не то вывихнутая, не то и вовсе сломанная.

Эйтор замер в нелепой позе, будто преклоняя колено перед своим противником. И принц воспользовался этим, обрушив на его голову свой клинок. Его противник вскинул меч, пытаясь защититься, но удар Эрвина выбил оружие из рук Эйтора. Его клинок скользнул по гладкому мрамору, отлетев к огромному камину. Король, растерявший все свое величие, упал на спину, перебирая ногами и пытаясь отползти назад. Его взгляд был прикован к мерцавшему, отражая пламя многочисленных факелов, острию меча, направляемого твердой рукой Эрвина.

- Ублюдок, - сквозь зубы прорычал принц. Он навис над поверженным противником, точно демон возмездия, могучий и неумолимый. - Я считал тебя братом, а ты видел во мне врага. Ты всегда завидовал мне, и отнял все, чем я дорожил. - В голосе Эрвина слышались гнев и боль, та боль, которую он хранил в сердце двадцать три года, которая точила его изнутри, ради которой он сжигал самого себя желанием мести. Казалось, принц был готов зарыдать, но рука его не дрожала. - Ты лишил меня наследства, лишил моего королевства. Ты отнял ту, которую я любил всем сердцем! Ты предал мою веру, и сейчас вернешь мне все, чего лишил прежде. Я возьму твою жизнь, а с ней - все, что у тебя еще осталось. Умри!

Держа клинок обратным хватом, Эрвин занес его над дрожащим от ужаса, от предчувствия собственной смерти Эйтором. Принц был готов вонзить меч в грудь противника, точно кол - в сердце вампира. Король крепко зажмурился, моля Судию, чтобы все случилось быстро, без лишней боли. Но смерть так и не пришла.