akchisko_san1 - Рики Макарони и Пятое Колесо

— У тебя ко мне какое‑то дело, Ричард? — спросил он, когда их глаза оказались на одном уровне.

— Да.

Профессор жестом пригласил следовать за ним. Но в просьбе не было ничего таинственного, так что Рики решился заговорить прямо на лестнице.

— Я насчет профессора Вана, — произнес Рики. — Когда мы сможем его навестить?

— Мальчик мой, а как ты думаешь, если супругу профессора Лонгботтома до сих пор не пускают к мужу?

Не то чтобы директор иронизировал над учеником по этому поводу, но впору было почувствовать неловкость от своей недогадливости.

— Да, его, разумеется, тоже надо посетить, — спохватился Рики, ему стало неудобно, что он начисто позабыл о Лонгботтоме, и даже крестной не написал. Хотя времени было полно, и в ее доме больше не торчит вредная старуха, которая запустит в Ракету чем попало.

— Пусть спокойно выздоравливают. Ты можешь передать своим одноклассникам, что прогноз благоприятный.

Профессор Дамблдор прошел мимо него, по–видимому, к себе в кабинет. И вдруг, передумав, остановился и кивнул Рики.

— Мы можем поговорить в моем кабинете, — предложил он.

«Нормальный ученик не стал бы на это напрашиваться», — подумал Рики. Но вот, который раз за этот день, он потревожил школьное руководство на его территории. Он как бы слился с полумраком кабинета и приготовился слушать. И Дамблдор заговорил сам, не дожидаясь вопросов.

— Профессор Ван вернулся в «Хогвартс», но тотчас же его покинул. Дело в том, что он возвращался поездом, и туда подсела известная тебе почтенная ведьма.

— Да уж, ей нетрудно было разнюхать через общих знакомых, что он приглашен к Эльвире, — проворчал Рики.

— Она просила передать тебе пакет, от имени своего внука и его предшественника, — Дамблдор ненадолго замолк; очки его были непрозрачны. — Ван поначалу не заметил ничего подозрительного, но когда она ушла из его купе, почувствовал себя в затруднении. Он не стал передавать тебе посылку, поскольку это строжайше запрещено, но и выказывать публичное недоверие пожилой леди из почтенной семьи не решился. Тогда же следовало связаться с Министерством, но… Его поступок мог не привести к тому финалу, который случился: профессор Ван из поезда написал Невиллу Лонгботтому и спросил, действительно ли он тебе что‑то передавал.

— Да что такое случилось с Ваном? — требовал Рики. То, как директор тянет резину, воспринималось им как однозначно нехороший знак.

— И он, и бывший профессор Лонгботтом находятся в госпитале святого Мунго в тяжелом состоянии, — ответил Дамблдор. — Если это все, что тебя волнует, я, пожалуй, не стану тебе излагать развитие событий.

Рики едва сдержался, чтоб не выругаться. Немаловажной причиной было то, что Дамблдор его раздражает сам по себе. Возможно, он, как ученик, действительно вел себя в чем‑то неподобающе, но именно сейчас Рики был склонен не придавать этому значения.

— Я прошу прощения, сэр, — процедил он сквозь зубы.

— Невилла можно понять, — вновь заговорил, возвращаясь к прежнему повествовательному тону, директор. — Он не мог ждать от своей бабки, что она не станет тебе вредить, однако надеялся, я думаю, что возможности ее в этом ограниченны. Наверное, худшее, чего он ожидал — отравленное печенье. Невилл решил по возможности не афишировать эту проблему, отправил расплывчатый ответ, и в том же письме пригласил Вана вместе с пакетом, и счастье, что к себе на работу. Но и здесь проблем можно было бы избежать. Однако профессор Лонгботтом распаковал сверток. А этого делать не следовало.

— Что там находилось внутри?! — едва не зарычал Рики.

Дамблдор — несомненно, специально, чтобы потянуть время — испустил тяжелый вздох.

— Колода карт с пятнами крови, — едва слышно произнес он.

У Рики перехватило дыхание. В свое время Темный лорд так и не решился использовать это оружие. Жуткую вещь изобрели в пятнадцатом веке четыре женщины, которые прокляли мужей–картежников. Почтенным ведьмам, ни одна из которых, увы, не уцелела, казалось, что они применили принцип божественной справедливости. Суть проклятия заключалась в том, что, стоило распечатать колоду, и карты становились острыми, как бритвы. Встроенная левитация делала их особенно опасными, и, в зависимости от масти, они поражали те или иные органы жертв в пределах досягаемости. Ведьмами–первоизобретательницами было заколдовано около десяти колод, и затем, в разное время разными людьми, изучившими рецепт в одном из музеев Ватикана — около сотни. Но по ходу веков смертоносные колоды успешно находили и уничтожали.

— К счастью, профессор Ван не выполнил просьбу Августы, — в тон его рассуждениям вклинился Дамблдор. — Ты бы, я думаю, наверняка распечатал посылку.

— Нет, надеюсь, — буркнул Рики, он даже думать об этом не хотел. — Я дождался бы возвращения профессора Снейпа.

— Вану, конечно, следовало сообщить, куда следует, а не действовать самому, — добавил директор. — Я уверен, что, будь я на месте, он пришел бы прямо ко мне. Но, пока продолжается весь этот переполох в Министерстве, меня постоянно туда вызывают, я стараюсь не оставлять школу надолго, но вот именно в нужный момент… И ведь я был в Министерстве, когда Ван Пэн приехал туда на встречу в Невиллом!

Дамблдор отвернулся и едва заметно вздохнул. Не вызывало сомнений, что ему тяжело говорить об этом.

— Там случилась жуткая резня, да? — заставил себя спросить Рики. — Многие пострадали?

— Нет, — ответил директор. — И колода уничтожена. Однако, вместе с ней пришлось спалить все, что находилось в кабинете профессора Лонгботтома. В том числе, бумаги и доказательства по делам нескольких Упивающихся смертью, оставшихся с твоей подачи на свободе, чему ты, несомненно, порадуешься.

— Но… что в Мунго говорят? — спросил Рики.

Директор заставил себя посмотреть прямо на него, но очки его были непроницаемы, и на лице Дамблдора ничего не отражалось.

— Никаких прогнозов они не дают, — весьма нелюбезно отвязался тот. — Туда, кстати, сегодня же угодила и Августа, и вот ее дела плохи. Похоже, то, что ее отравленная стрела попала в ее же внука, не прошло для нее бесследно, — тут Дамблдор улыбнулся, а затем, абсолютно искренне, захихикал, отчего у Рики мороз пошел по коже. — Люциус уже во всеуслышание пообещал, что доберется до нее и оторвет ей голову.

Рики стало чуть понятнее веселье старого директора.

— Странное у вас чувство юмора, — заметил он, тем не менее. — И зачем старику Малфою вообще об этом рассказали? Вряд ли такое заявление порадовало его сына и леди Гермиону, они всеми силами стараются вытащить его из передряги, а он…

— … а он такое говорит, честность некстати, — иронически закончил Дамблдор. — Он сам, кстати, спохватившись, согласился, что лучше бы промолчал, так было бы больше шансов исполнить задуманное. Но не думаю, чтоб ему следовало это делать. По–моему, все интриги и злодеяния Люциуса остались в прошлом.