akchisko_san1 - Рики Макарони и Наследники Врагов

— Интересно, почему мы тебе не нравимся? — спросила Гермиона.

«И в самом деле. Ведь нет ни одной уважительной причины», — усмехнулся Рики, и все же ему стало неловко.

— Ничего подобного. Просто вы частенько оказывались такими противными. Ну, я много думал, и все‑таки решил отдать вам это. Вот. Делайте с ними, что хотите, — добавил он почти виновато.

— Тогда вот тебе! — не задумалась Рози и резким движением разорвала лист на две половинки.

— Стой! — повелительно распорядилась Мери. — Нельзя поступать так с произведениями искусства. Мы устроим ритуальное сожжение, — решила она. — В туалете Миртл.

Таким вот образом воспитательное мероприятие превратилось в фарс. Рики вынужден был признать фиаско. Старосты, правда, прочли своим подопечным по короткой нотации, но тем и ограничились, благо донести завучам колледжей они и в самом деле не могли.

Предложение Мери показалось друзьям Рики настолько занимательным, что ребята пожелали присутствовать. Рики был потрясен, обнаружив во владениях Миртл нескольких кузенов и кузин Уизли, в том числе, разумеется, Джорджину и Софию; всех их позвала Гермиона. Ральф пригласил Тиффани, которая нашла идею забавной. Более того, в туалет Плаксы Миртл, к великому неудовольствию членов Клуба, притащился и Тони Филипс, на чем настоял Джеймс, так что пришлось мириться и с его присутствием.

— Мы всем завязали глаза, когда привели сюда, — успокоила Рики Гермиона. — Это наше тайное место, мои родственники и Филипс об этом знают.

«Ну да. Распознать в этом помещении туалет не так‑то просто», — подумал Рики, но уже было поздно.

Вечером, по мнению Мери, пламя должно было быть особенно красивым. На крышку унитаза постелили фольгу и сделали из него алтарь.

Плаксе Миртл было не привыкать, что в ее туалете что‑то горит, и она даже почтила упоминанием, правда, весьма нелестным, деятельность леди Гермионы по созданию костерков в школьные годы.

— Ты, я смотрю, тоже из породы тех, кто вечно что‑то придумывает, — прокомментировала Миртл, глядя, как возится Мери.

— Не только придумываю, но еще и делаю, — отрезала Мери. — Джеймс, пора зажигать!

Со всей положенной случаю торжественностью юный Поттер высек искру из палочки. Сухие пергаменты вспыхнули мгновенно, и скоро первокурсники смогли наблюдать, как съеживаются в огне карикатуры на них.

— А тебе не жалко смотреть, как горит твое творчество? — кисло поинтересовался Артур.

— Не беспокойся, я сфотографировал, — откликнулся Джимми, и начал постепенно съеживаться под взглядами девчонок.

— Не знаю, понравится ли тебе это, Ричард, — приглушенно произнес Тони, когда, впечатленные ритуалом, первокурсницы и их гости спешили наружу, — но Джим твои картины не собирается выбрасывать. Он их уже отцу отослал.

«Дядю Гарри всегда радовал мой талант», — усмехнулся Рики, наблюдая, как Филипс честно завязывает себе глаза.

Рики намеревался выйти последним, и заметил, как Эдгар воспользовался этим, чтобы тоже задержаться.

— Попробовал поговорить с Артуром насчет Мирры Жанн, — сказал он.

— И что? Он тебя не понял, — догадался Рики.

— Да, заявил, что я несу чушь, и она ребенок, — Эди развел руками. — После этого мне как‑то расхотелось рассказывать ему про заколдованные портфели.

Рики пожал плечами и высказался, что, по его мнению, Артур может прекрасно позаботиться о себе сам.

Слизеринец был доволен, что в последующие дни никто из тех, кто приходил в туалет Плаксы Миртл, не упоминал об этом и не настаивал, чтоб ему еще раз показали это место. Большая часть Уизли держалась, как прежде, нейтрально, Филипс тем более на обсуждении ритуала не настаивал. И все же через неделю Рики вспомнил об этом, когда на выходе из Большого зала его остановил Вик Чайнсби.

— Ричард, это тебе, — хмуро произнес он, протягивая маленький розовый конвертик. — От моей матери, — пояснил он. — Я понятия не имею, что там и зачем.

— Спасибо, — пробормотал Рики.

Виктор тут же развернулся и ушел. Проходящая мимо Каролина бросила подозрительный взгляд в сторону Рики с друзьями и поспешила за ним.

— Не очень‑то он рад, — констатировала Дора.

— Правильно. Любой нормальный человек предпочел бы, чтоб его семья держалась от меня подальше, — согласился Рики.

Короткая записка была нацарапана на красивой открытке, изображающей холл Министерства магии. «Дорогой Ричард! Должна сообщить, твои родители покинули мой дом. Не подумай, что меня это радует, они очень симпатичные люди. Скорее всего, это свидетельствует об улучшении обстановки, и я хочу сообщить тебе об этом, хотя твой крестный отец считает, что рано тебя обнадеживать. И, тем не менее, последователи Темного лорда ведут себя тихо, а это, возможно, означает, что они не станут искать тебя.

Но имей в виду, что, кроме них, в колдовском обществе есть и другие малопорядочные личности. Из надежного источника знаю, что в Министерстве магии неспокойно».

В конце следовали неизбежные пожелания и нравоучения. Совет быть осторожным словно продиктовал сам дядюшка Гарри. Невзирая на то, что Рики был и в самом деле благодарен миссис Чайнсби за заботу, он ощутил раздражение, которое пришлось скрывать от друзей. Прошло несколько дней, когда он, наконец, разобрался, почему разозлился.

Постепенно в его жизнь проникало убеждение: Лорд не вернется. И то, что другие, пусть не очень, но все же опасаются этого, казалось глупой, лишней перестраховкой. Рики не считал, впрочем, что Упивающиеся смертью о нем забудут, шестое чувство, или, пожалуй, все‑таки знание их порядков подсказывало, что этого не произойдет. С логической точки зрения, им было выгодно отказаться от своих притязаний и попробовать надежно спрятаться. Однако даже те беглецы, которые могли подумывать об этом, по мнению Рики, слишком боялись ярлыка предателей и мести со стороны товарищей, чтобы последовать своим собственным намерениям.

Да, угроза, бесспорно, исходила извне; и она была, даже мифическая, куда реальнее, чем Назойлик. Время стерло воспоминание о тех днях, когда злобная сущность сопровождала его, вмешиваясь буквально во все. Рики даже стало казаться забавным то, как Лорд пытался давить на него, и ничего не получалось. Во всяком случае, слизеринец не сомневался в своей способности, если понадобиться, снова противостоять внутреннему вредителю.

Как только Рики додумался до этого, то сразу почувствовал себя намного сильнее. И ему захотелось убедиться, что другие это тоже заметили. А они, как назло, вели себя и с ним, и вообще совершенно обычно. В общем, чудесной перемены, произошедшей в нем, никто не заметил, и это было обидно.

«А чего ты хотел?» — уговаривал он себя, и все же хотелось взбунтоваться, подойти к тому же Виктору Чайнсби и все высказать. «И почему я не Пигнолли? — сокрушался слизеринец. — Был бы пьяницей, так и бы и поступил». Однако вскоре ему продемонстрировали явный вред откровенной глупости и излишнего выпендрежа.