Марина Броницкая - Я не Поттер!

— ТЫ?! — ирландец получил шок на ближайшие месяца два.

— А что? Пусть Дамблдор знает, какой я смелый… Делов то. Найти и Авадой пальнуть!

— Авадой… ты можешь… Авадой… — с придыханием выговорил Невилл.

— Ну да, конечно. Она простая! И все же, признаю, мне больше нравится причина убийств, чем сами убийства…

— А ты хитрый… — изрек якобы Нотт, но даже я не понял, к чему это он.

— Спасибо Альби, мне всегда нравились твои комплименты!

Все замолкли, обдумывая полученную информацию и то, каким способом можно достичь необходимой степени идиотизма. Над последним, ясное дело, размышлял Драко. Паузой воспользовалась Джинни, бросила перо на стол и подсела к Малфою. Ей к лицу зеленый цвет, изысканные резные кресла гостиной и сам факультет. Она словно забавный пони среди маститых гнедых, ею все умиляются и почти любят за резвость и добрый, хоть и строгий нрав. С момента её перехода в Слизерин прошло три месяца, всего три месяца и одно Рождество, а Джинни Уизли стала Джиневрой, пережила покушение на свою жизнь, пересмотрела семейные ценности и была мною обманута так, как не смог бы обмануть и тот, кто и придумал обман. Уизли на самом деле добрые, а добрые люди самое страшное оружие, страшнее чистого зла, если попадут не в те руки. Их следует бояться не меньше, чем таких равнодушных, как я. Они верят, они всему верят…

— Вы молодцы, ребята, такой хороший балл по всем предметам. Даже по Трансфигурации Превосходно! — сказала девчонка и заулыбалась. — У всех! Теперь Драко может мне не помогать по предметам, это можете делать вы, правда, отлично?

— Обалденно просто… — ирландец вдобавок к шоку заработал тяжелую депрессию. — Мы просто молодцы, чтоб нас…

— А? — приятель просто обязан был отреагировать, что и сделал.

— Чтоб нас всегда так хвалили!

— А–а-а…

— Вы Гарри сегодня не видели?

— А ты что, соскучилась? — Невилл осмелел, пока была такая возможность.

А может, его тоже не порадовал факт того, что два знаменитых тугодума ненавистного факультета учатся лучше его? Они, конечно, не учатся, а земля еще не сошла с орбиты и все по–прежнему, но раз Джинни захотелось так сказать, дабы заступиться за интеллектуальные способности Грэгори, то почему бы и нет? Как по мне — весело.

— Конечно, соскучилась! Он, бедный, так переживает… уверен, что это проделки Волдеморта…

— Убийства?

— Ну да. Гарри плачет! Ест плохо!

Я заволновался, если Джинни продолжит перечислять все признаки женской беременности, вычитанные в любимом Ведьмополитене, то какой‑то я нежный получусь, а не расстроенный!

— Что‑то я не заметил… — не прекращал сомневаться Невилл, и как по мне, этот двухгодичный процесс у него затянулся.

Не обращая внимания на мальчишку, Джинни продолжала петь жалобную песнь.

— А кто сейчас рядом с ним? Эгоистичный Симус, сухарь Гермиона и зануда Невилл? В поиске чудища они ему не помощники, хотели бы, давно нашли!

Грифиндорцы сидели, кивали и грустнели прямо на глазах.

— Драко… а где все? — неуверенно спросил Симус.

Ирландец, наконец, обратил внимание на отсутствие вокруг него людей, способных в два счета вычислить фальшивость Гойла, Крэбба, Нотта, и отсутствующих именно по этой причине.

— Как где? — удивился Драко. — На занятии! Декан практику решил по субботам вести, для всех. А что?

— Так мы пойдем? — спросил Невилл так нерешительно, что не составляло ни малейшего труда понять, что это именно он.

— Куда?

— На занятие!

— Зачем?

«Разумеется, незачем, вы уже там сидите… — подумал я про себя и заскучал».

— А нам не надо?

— Конечно, нет, мы же уже все сдали!

— Какие мы… ну прям умные… — зашипел Финниган, сжимая и разжимая кулаки.

— Умные, Альберт, очень умные… и привилегированные! Правда, Джинни?

— Ну да, — она кивнула, — такие.

— Мы пойдем еще поучимся, — решил я закончить этот балаган, а то грустнеть начал уже и Драко. Он эти месяцы и так что‑то не очень веселый… — Не повредит!

— Ну как знаете… — протянул приятель и отвернулся.

Симус Финниган взял такой разгон в коридорах подземелья, что мы уж не просто спешили за ним, мы бежали! Остановившись только у лестницы второго этажа, и то только потому, что она своенравно игнорировала все его призывные вопли, мальчишка, по виду уже Симус, был мною настигнут. В нем клокотала нешуточная злость и чувство соперничества, ноздри трепетали, лицо раскраснелось, а глаза блестели от готовых вырваться наружу слез обиды, причин которой было много.

Согнувшись, ведь от быстрого бега у меня закололо в груди, я оперся о собственные колени.

— Симус… ты… куда… летишь… трансфигурацию… учить?..

— Ты отдышись, Гарри, отдышись. Сегодня будет сложная ночь.

— Еще куда‑нибудь побежим? — испугался я.

— Может быть, и побежим, — он не стал возражать. — Всё зависит от тебя.

Я немного успокоился, раз от меня, то…

— Тогда не побежим! — заверил я и разогнулся, потягиваясь.

— Как скажешь, Гарри, как скажешь. С тобой спорить я не люблю, ты все равно только себя слушаешь. Но ты мне скажи, ты смелый?

— Конечно! — ответил я и одернул мантию, проникнувшись важностью вопроса.

Еще бы не смелый, бороться за то, за что бороться не принято и признавать свою неправоту, не прекращая борьбы. Не смелость ли? Не смелость ли это, знать, что там, куда идешь — темно, и все равно идти?

— Мы сегодня идем открывать Тайную Комнату. Ты идешь с нами. И ты Невилл, тоже! И Гермиона, если мяукать перестанет, разумеется. Волос она не тот взяла, а нам отдувайся… Все меня поняли?! Драко не станет героем, никогда!

Да, Малфой не дурак, героем становиться. Сильно ему надо! Зато ты Симус, хоть и храбрый, но глупый, глупый и доверчивый…

Я долго думал, что такое Империо, и как именно оно действует. Как что‑то может сломить саму суть волшебника – его магическую волю? С любопытством исследователя вглядываясь в лицо полностью подвластного мне Ремуса, со временем я потерял интерес к подобного рода размышлениям и понял – нет ничего зловещего и необычного в том, что тебе знакомо, в том, что умеешь ты сам. Будь то скучные собрания Пожирателей, светские беседы по каминной сети с головой Сивого, объясняющего мне законы превращений представителей его народа, или же заклятие, сковывающего все живое без всяких видимых цепей и пут. Хотелось узнать какое‑нибудь новое Империо, усовершенствованное, а не вот это! Это больше походило на чесотку и склероз, действующих весьма дружно, то есть — одновременно.

Мне постоянно казалось, что я что‑то забыл. Например – выключить утюг. Так случилось однажды в доме на Тисовой еще в ту пору, когда никто не знал, что я могу колдовать никем незамеченный. Нервно почесываясь всю дорогу в зоопарк, в нем самом и весь обратный путь, я не просто первым вышел из машины и зашел в дом, а вылетел из серого форда дяди и просто влетел в дверь, опрокинув парочку глиняных гномов у крыльца. Тетка умилялась такой моей любви к её скромному жилищу еще долго. Окончив свой стремительный взлет в прачечной комнате второго этажа, я готов был зарыдать от счастья и расцеловать проклятый агрегат – он был выключен и спокойно стоял на другом агрегате, стирающим вещи. Понятное дело, чесаться я перестал. Только вот оборотень не утюг, думал я, как его выключить?!