Анатолий Нейтак - Камень и ветра 4. Поход за радугой

– Будь она хоть магистром некромантии, я её не боюсь.

– А она и есть магистр, побратим. Причём не младший. Но чтобы наделать в тебе дыр, магия ей не потребуется.

– Ты про её железяку, что ли?

– Именно. Если моё слово для тебя хоть что-нибудь значит, держись от Иглы подальше. Да и от двоих других тоже.

– Ладно, не дрожи, – усмехнулся Косарь, внутри пребывая в глубоком недоумении. – Но ты так и не сказал, зачем она тебе теперь.

– Не мне. Если в письме не было ошибок, Щербатому пригодится любая помощь.

– Усище, ты не заболел? Просить помощи у некроманта! Тут нужен целитель, а не…

– Игла сведуща в целительстве. Как и Стилет.

– Это некроманты-то?

– Вот теперь видно, что ты всегда предпочитал магии меч. О могуществе тёмных целителей не слышал лишь глухой.

– Лишь глухой не слышал о плате за это могущество!

– Косарь, ты что? Неужели жизнь свиньи или барана тебе дороже жизни побратима?

– Не думаю, что Щербатый скажет спасибо, узнав, что ради спасения его жизни мы призвали на помощь некромантию!

– А мне будет всё равно, что он скажет, лишь бы только он снова мог говорить, ходить и держать оружие!

– Вы напрасно ссоритесь.

Косарь чуть не подскочил. Та самая "чернявая бледная немочь", про которую они говорили, ухитрилась подобраться совсем близко с бесшумностью призрака. Поглядев на осанку Иглы, на её спокойную свободную позу, на её оружие, носящее следы частого интенсивного использования, Косарь начал подозревать, что она действительно может оказаться опасным бойцом.

– Мой долг целителя обязывает меня осмотреть больного, находящегося в опасном для жизни состоянии. К сожалению, этот же долг запрещает мне лечить против воли пациента. Но решать, принять мою помощь или нет, будет сам пациент. Конечно, если он действительно в сознании.

"Слышала. Весь разговор подслушала, стерва!

И плевать. Всё равно ничего она мне не сделает".

– А вот это, – слегка прищурились чёрные глаза, – буду решать уже я.

– Ты что, ещё и мысли читаешь?

– Могла бы, притом с лёгкостью, да нужды нет. Люди вроде тебя очень предсказуемы… и не только в поединке.

Зрачки Иглы неожиданно полыхнули багровым пламенем. Настолько неожиданно, что Косарь проглотил уже готовый выскочить резкий ответ на её словесный выпад. А секундой позже стало поздно: слегка поклонившись, Игла уже развернулась на низких каблуках и безошибочно направилась к пристройке, в которой обычно размещались раненые.

Может быть, Косарь и не оставил бы всё так просто, если бы вокруг не раздались встревоженные крики. Обернувшись, он увидел, как во двор заставы камнем падает крупный гарпон. Да, именно падает: нормальные гарпоны так не летают. Уже в десятке локтей от земли крылатая нечисть перевернулась, со сверхъестественной скоростью затормозила и плавно опустилась на предплечье того мужчины, которого Пивной Ус назвал Клином.

Зрелище было откровенно нереальным. Диким. Нахохлившийся, распушивший перья гарпон казался едва ли не больше своего хозяина. Острейшие серповидные когти должны были если не отрезать руку глупца, пытавшегося приручить нечисть, то уж как минимум покромсать полосками рукав его тёмно-серой кожаной куртки. Однако создавалось полное впечатление, что Клин удерживает вес, не превышающий голубиного.

А потом "птичка" разинула свой клюв:

– Видишь, Хэнги, я был пррав. В меня даже не стрреляли.

– Ну, Лурраст, я с тобой и не спорил.

– А зрря. Выигррывать прриятно.

– А проигрывать?

– По-рразному, Хэнги. Смотрря кому, в чём и на каких условиях. Тебе я прроигррал бы без боязни, ибо ты великодушен.

Диалог был слышен отлично, потому что вся застава потрясённо притихла, внимая.

"Клянусь мечом Исирана! – подумал Косарь. – Никакой это не гарпон!"

– Это было гарпоном, – прошептал Пивной Ус. – Пока не изменилось при ритуале. Клин на моих глазах сделал его полностью разумным и придал Луррасту многие магические свойства… а ведь Клин – всего лишь ученик!

– Ага, способный ученик, – процедил Косарь. – Ладно. Хватит пялиться на ручную нечисть, пошли-ка лучше к Щербатому.

Помещение было просторным, светлым, чисто убранным. Увы, дело безнадёжно портил тяжёлый дух болезни, витающий в нём. Ни открытые окна, ни развешанные под потолком пучки целебных трав не помогали полностью изгнать этот дух. Металлическая вонь крови, кислота страдания, удушливость страха и горечь поражения сливались в нём воедино.

Знакомо, как же знакомо…

– Кто вы и что вам угодно?

Я посмотрела иным зрением на сидящую у кровати. Та, в свою очередь, посмотрела на меня… точно таким же образом.

– Сестра-целительница…

– Некромант.

Мы сказали это почти одновременно. Чуть склонив голову (и не получив ответного кивка), я поправила:

– Я также являюсь целителем. Не таким, как вы, светлая, но кодекс у нас один. Могу я просить об осмотре больного?

– Просить можешь. Только не у меня проси.

– Правила я знаю. Щербатый?

Больной с трудом повернул голову.

– Меня зовут Игла. Я прибыла сюда вместе с твоим побратимом, Пивным Усом. Примешь ли ты мою помощь?

– Я не так богат, чтобы платить тьме.

В слабом голосе причудливо смешались подозрение, усталость и боль. Именно в таком порядке. Похоже, светлая хорошо делала свою работу, раз тяжкие нагноившиеся раны не мешали больному осознавать окружающее и ясно мыслить.

– А я не так бедна и не так бесчестна, чтобы думать о золоте, глядя в глаза страждущего.

– Красиво сказано. И всё же: сколько мне придётся отдать?

– Для начала я заберу всю твою боль, потом – весь твой страх, а по окончании исцеления и десяток малых златых.

– Не слишком ли дёшево, тёмная?

– Если заплатишь больше десятка золотых, я возьму больше. С благодарностью.

Тут в палату вломился Косарь, а следом за ним и Пивной Ус.

– Сестра Халлия, эта ничего тут не натворила?

– Щербатый! Ты как там, побратим?

– Попрошу тишины! Вы у ложа болезни, а не в хлеву, не на плацу и не в таверне!

– Хреново, Усище. Но ещё живой.

– Ты, Игла или как тебя… давай-ка, выметайся от…

Если Косарь полагал, что я не замечу его лапищу, опускающуюся на моё плечо, только потому, что он стоит сзади… ну, его ведь предупреждали. Секунды полторы спустя он стоял на коленях подле меня в сколь интересной, столь и неудобной позе. Обе его руки, завёрнутые за спину, я придерживала своей левой рукой, крепко зажав в кулаке чужие мозолистые мизинцы. Большой и указательный пальцы моей правой руки при этом почти нежно касались трахеи Косаря под самым подбородком. Тонкий такой намёк, чтобы не шевелился и не разевал рот.

Не то горло вырву.

– Ус, два шага назад! Молодец. А теперь продолжим. Щербатый, я назвала свою цену. Если ты согласен, я приступлю к исцелению. Если откажешься, мы немедленно уедем. Твоё слово?