Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

Атлан заморгал непонимающе, будто и впрямь был пьяным, или заснул на ходу, тряхнул головой, едва не свалившись, неуклюже поднес руки к лицу и принялся энергично растирать его.

— Где… я?.. — наконец, проговорил он и обвел вопросительным взором немудрящий интерьер и ожидающих его пробуждения спутников. — Я… мы… вы… Бабушка Груша?.. Где бабушка Груша?

— Никого нет, — коротко ответила царевна, пока не вдаваясь в подробности.

— Вы… ее напугали! Я же просил вас не приходить!.. — обвиняюще уставился на них знахарь, спохватился, ужаснулся собственной смелости, опустил глаза и спешно протараторил: — Ваше величество, ваше высочество…

— Да не было тут никакой бабушки, и дедушки тоже не было! — раздраженно звякнул лютней менестрель. — А если бы не мы, ты бы до сих пор по двору бродил как привидение!

— И ты не сказал, что мать Вишни — ведьма, — с упреком воззрился на медика Олаф.

— В…ведь…ма?.. — распахнулся настежь рот королевского лекаря. — Бабушка Г-груша?..

— А ты не знал? — поднялись домиком брови Сеньки. — Она наложила на свое крыльцо заклятье, чтобы незваные гости не ходили.

— Бабушка Груша?.. — словно оглохнув, тупо повторил знахарь. — Ведьма?..

— Да! — нетерпеливо буркнул Кириан.

— Нет! — решительно замотал головой атлан. — Нет! Что ты такое говоришь! Да она даже за лечением всегда обращалась или ко мне, или к местной ведунье!

— Может, дар не всегда проявляется в детстве или в юности? — неуверенно предположила царевна.

— Конечно, ваше высочество, я ничего не знаю о магах и их способностях… — потрясенно развел руками Фикус, — Но… я никогда не предполагал… что первые таланты у них могут заявить о себе лишь в шестьдесят восемь лет!..

— Шестьдесят восемь?! — дружно вытаращились три пары глаз. — Шестьдесят восемь?!

— А сколько тогда лет Вишне?!

Атлан коротко задумался, загибая пальцы.

— Сорок семь. А что? Это что-то меняет?

— Н-нет, абсолютно ничего… — покачала головой царевна. — Просто… когда говорили, что…

И тут новая мысль ударила в голову, словно вся коллекция топоров Олафа.

— Погоди!.. А сколько тогда лет было Дубу Третьему?!

— Сорок, ваше высочество, — всё еще не понимая, в чем суть проблемы, сообщил доктор.

— Слушай, лебедь, чего ты нам сказки рассказываешь? — подбоченившись, сердито фыркнул миннезингер. — Как дочь может быть старше отца?!

— Насчет Вишни ты это пошутил, что ли? — недобро нахмурился конунг.

— Дочь?.. Отца?.. Пошутил?.. — Фикус недоуменно сморгнул, и только тут до него дошло. — Ах, вы про это!.. Нет, конечно, нет! Вишня — дочь Дуба! Но Дуба Второго! Отца покойного короля!

— Ладно, хоть деда, лишь бы дочь, — с облегчением выдохнула Серафима и снова огляделась по сторонам, точно рассчитывая из расположения мебели и неубранной посуды на столе вычислить местонахождение неуловимой Наследницы. — И лишь бы найти…

— А заклинание она могла купить у Кизила, его мастерская всего в трех кварталах отсюда! — отметая остатки сомнений, предположил лекарь. — Правда, это недешево, совсем недешево, но он иногда дает их в рассрочку, если человек хороший знакомый и очень надо…

— Могла… — рассеянно кивнула Сенька, не отрывая глаз от корыта, доверху заваленного грязной посудой вперемешку с остатками еды.

— Груша жила не одна? — вслед за царевной принялся изучать комнату менестрель.

— Если бы у моей бабушки был такой кавардак, дед выгнал бы ее из дому, — разглядывая истоптанный пол и рассыпанную перед поддувалом плиты угольную крошку, неодобрительно произнес конунг.

— Нет, одна… Всегда… обычно… — впервые обратив внимание на беспорядок, неуверенно выдавил придворный врач. — Вишня приходила ее навещать… иногда… но… но…

— Может, старушка болела? — предположил Кириан.

— Соседи помогли бы ей! — не задумываясь, ответил атлан. — Очень добрые и внимательные люди, я сам когда-то, давно, правда, жил через два дома отсюда, я знаю! Они всегда так делали: если кому-то неможется, то принести воды, помыть пол, посуду или сварить обед их не надо было и просить!..

— Или покормить птичку… — продолжила ряд добрых дел Сенька.

— Да, конечно… — кивнул, обрадованный пониманием, знахарь, и замер. — Какую птичку?

— Голубую, — неопределенно мотнула головой куда-то вверх царевна. — Которая в клетке на чердаке.

Если бы она сама превратилась вдруг в птицу, изумление лекаря не было бы таким внезапным и полным.

— Птичку?! Голубую?! На чердаке?!

И, не дожидаясь пояснений, он с уверенностью человека, не однажды бывавшего в доме на правах близкого друга, стремительно проскользнул мимо конунга, юркнул в соседнюю комнату, из нее — в другую, откуда на крошечный чердак вела спиральная лестница, и грузно затопал по кованым ступеням наверх.

Когда маленький отряд добрался до лестницы, в проеме чердачного хода уже маячил встревоженный Фикус. В руке его была большая медная клетка. А в клетке — голубь необычного небесно-голубого цвета.

— Это он… он… он… — потрясенный до глубины души, бормотал без остановки лекарь, тряся головой, словно надеясь, что наваждение, каким бы оно ему не представлялось, от этого рассеется и сгинет.

Но, похоже, ни рассеиваться, ни пропадать морок не собирался, и потерянное бледное одутловатое лицо странным маятником качалось в полутьме чердака.

— Он — это кто? — не выдержала первой Сенька.

— Королевский… почтовый голубь… — точно всё еще не веря себе, медленно проговорил атлан. — Специально выведенная магами порода… очень малочисленная… Каждая птица стОит как взрослое дерево… Есть только у короля… Может отыскать любого человека в стране… даже если никогда его раньше не видел… и не знает места, где он живет…

— Как? — не понял отряг.

Фикус задумался.

— По запаху, может?

— Как собака? — недоверчиво выпятила губу царевна.

— А чем королевский голубь хуже какой-нибудь помоечной шавки? — обиделся лекарь. — В любой точке страны и даже за границей!

— С дуба падали листья ясеня… — присвистнул Кириан, и лютня его с тихим изумлением звякнула в такт словам хозяина.

— Но зачем королю присылать матери покойной кухарки волшебного голубя ценой в дуб? — в непонимании наморщил лоб Олаф.

— Которая после этого сбегает из дому, наложив на крыльцо заклятье?.. — продолжил менестрель.

Как не замедлил бы выразиться отсутствующий Ахмет, масло растерянности царевны можно было черпать ложкой оторопи и намазывать на лаваш недоумения.

— Вот бы знать… вот бы знать…

Голубая птица массового поражения была спущена с чердака в дом с приличествующей ее стоимости церемонностью.

Поискав глазами вокруг и не найдя, куда бы можно было поставить просторную клетку, незваные гости вернулись на кухню, она же прихожая, отодвинули на край стола тарелки с недоеденным то ли обедом, то ли завтраком, и водрузили птицу на усеянную крошками столешницу.