Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

В стрельчатые окна покоев богини заглянула луна…

— Гра… — прохрипел и замолк отряг, как раздавленная резиновая игрушка.

Хозяйка розового гнездышка смахнула с лица золотые волосы и глаза ее — два брильянта в три карата — подозрительно уставились на ночных визитеров.

— Среди вас есть скальды или поэты?

«И создали люди себе богов по образу и разумению своему»… — пронеслось где-то давно вычитанное в моментально опустевшей голове Иванушки.

Аос, богиня любви и красоты, была всем, чем когда-либо влюбленные бездарные и влюбленные, научившиеся рифмовать любовь со свекровью и цветы с котами, воображали предметы своего обожания.

Волосы богини были из чистого золота.

Завивать их приходилось паяльником.

Два брильянта в три карата — две крошечные блестящие точечки вместо глаз — было всё, чем одарили ее вдохновенные рифмоплеты.

Ресницы красавицы, взахлеб утверждали одержимые идеей неземной красоты, должны быть похожи на камыши вокруг лесного озера.

И идеал нашел воплощение.

Ресницы Аос были темно-зеленые, с бархатистыми коричневыми пушащимися шишечками на концах.

Губы ее были подобны рубинам — красные, полупрозрачные, холодные и негнущиеся. Чтобы достигнуть такого эффекта простой отряжской девушке, ей пришлось бы закачать в каждую губу по пол-литра свекольного киселя.

Зубы богини красоты, естественно, смело соперничали с самым высокосортным жемчугом.

Поэтому обладательнице двух рядов круглых и довольно мягких шариков во рту часто по ночам снились сухари, прожаренное мясо, морковка и карамель, потому что пищу ей приходилось есть или жидкую, или тщательно протертую.

Брови соболиные — маленькие бурые островки шерсти с тремя торчащими из них длинными волосинками — тоже были в точности, как того желали изнемогающие от любви стихотворцы.

Уши, почти невидимые из-под драгоценной проволоки, в соответствии всем канонам, походили на раковины. А поскольку подразумевались певцами красоты не те раковины, в которых живут раки-отшельники, и не те, что служат туземцам Узамбара боевыми трубами, а простые жемчужницы, или, на худой конец, скромное обиталище мидий, то некоторого сходства Аос с плодом любовного союза слонихи и Чебурашки избежать не удавалось.

Про нос поэты обычно забывают, поэтому носа у хозяйки розового замка не было вовсе.

Да может, оно и к лучшему. [55] Хвала Рагнароку, что «сидит розовая лягушка между двух холмов, а прыгнуть не может» относилось не к поэзии, а к загадкам.

Кожа ее была, естественно, подобна мрамору, со всеми вытекающими тактико-техническими характеристиками.

На каменных щеках воплощения мечты пиита, как и полагается, цвели розы.

Но, поскольку май в Отрягии и Хеймдалле — сезон для роз, не нашедших убежище в саду Фреев, не слишком благоприятный, то и розы на ланитах богини были квелые, и приходилось их постоянно поливать, удобрять, укрывать лапником и бороться с вредителями.

Последней чертой, добившей юного воина, были руки.

Как крылья белой лебедушки.

То есть, пальцев у ней практически не было, и по всей длине предплечий и плеч росли и временами сыпались на одеяло и пол белые перья — маховые и поменьше.

Надо ли упоминать, что поэтов она недолюбливала.

— …Среди вас есть скальды или поэты? — сурово повторила богиня.

— Н-н-н-нет!.. — Олаф выдавил, истово мотая для убедительности головой так, что у царевны возникли серьезные опасения за ее целостность с остальным отрягом.

— И… извините… что мы среди ночи… ворвались… ваш сон потревожили… — памятуя начало общения с Фреями, ухватил королевича за кольчугу и начал торопливое отступление Иванушка. — Мы…

— Да не бойтесь, не бойтесь. Не бегите. Я всё знаю. Вы — архитекторы, — смилостивившись, кивнула Аос. — Будете строить новый дом для Фригг.

— А откуда вы знаете?.. — застигнутая врасплох Серафима не нашла ничего более разумного, чем спросить очевидное.

— Фрея предупредила меня, — пожала плечами богиня. — Сказала, что это — страшная тайна, и что больше никто об этом не должен знать.

— Но… она же пообещала, что эта… новость… останется тайной… и не покинет пределов ее семьи?.. — с недоумевающим видом человека, никогда не нарушавшего свои обещания, наморщил лоб и вопросительно взглянул на супругу Иванушка.

— А я и есть ее семья, — как на маленького, снисходительно взглянула на лукоморца с высоты розового ложа хозяйка дома. — Дочь ее двоюродной сестры.

Тут в голове у Сеньки начало что-то проясняться.

— А кто ее двоюродная сестра? — невинно уточнила она.

— Скавва, — ответила Аос.

— Это жена Ходера? — неуверенно взглянул на отряга Иван.

— Нет, — нетерпеливо махнула крылом, рассыпая мелкие перышки, богиня. — Ходер — мой троюродный дед. А муж Скаввы — Каррак.

— А… остальные боги… вам тоже родня? — задала вопрос, ответ на который уже знала, Серафима.

— Да, разумеется! Мы все — родня! Нолла, целительница — сестра Каррака. Улар, наша справедливость и беспристрастность — дочь Ходера и моя троюродная тетка… Мьёлнир — сын Рагнарока и Фреи… Если начать разбираться, кто кому кем у нас, в Эзире, приходится — не закончить до утра!..

— А Падрэг? — полюбопытствовал Иван. — Он чей сын? Или брат?

— Падрэг?.. — поджав губы, повторила Аос. — Он ничей. Он — бог ума и предприимчивости — ну, это-то вы уже знаете, я полагаю… Но по крови он из нас никому не родич.

— Достиг всего сам, — одобрительно кивнул лукоморец.

— Можно сказать и так… — пожала плечами, скрытыми тонким льном розового пеньюара хозяйка замка, и в тоне ее, как сквозняк в аэродинамической трубе, просвистела неприязнь.

— Он вам не нравится? Почему? — в мгновение ока уцепилась за хвост сквозняка Сенька.

— Он стихи пишет, — скривилась с отвращением богиня.

— Он — скальд?.. — изумился Олаф.

— Нет. Но он записывает в стихах пророчества Светоносного. Правда, про любовь и красоту там еще ничего не говорилось, но, с моей точки зрения, это — всего лишь вопрос времени, — проговорила Аос с таким выражением лица, как будто обвиняла злополучного бога в жестоком обращении с животными и предрекала скорую ужасную смерть от его руки всей его деревне.

— Ну, хорошо… До свиданья, — повернулась уходить Серафима.

— Благодарим вас премного за предоставленную возможность осмотреть ваше уникальное, романтическое, пронизанное духом любви и красоты жилище. Пусть остаток этой чудесной ночи вас согревает мысль, что тем самым вы внесли свой веский вклад в благое дело строительства нового дома такой достопочтенной богини, как наша всеми уважаемая и почитаемая добрая Фригг… — укоризненно покосившись на супругу, начал было вежливо прощальную речь Иванушка.