Юлия Бажова - Сети

«Закругляйся, солнце мое. Тебя услышали все боги всех миров».

Мэгдан прижалась к нему теснее. Когда его руки добрались до бедер, раздвинула колени и уселась бочком… чтобы дотянуться до кинжала, лежащего среди прочих ритуальных предметов. Из круговорота непонятных слов скороговоркой вынырнули несколько знакомых:

– Богам не нужны молитвы. Молитвы нужны мне. А значит – тебе, – и растворились в древней мелодике.

Жрица оттяпала у себя густой локон, разделила на четыре пряди. Морган подавил радостный возглас. Те, у кого длина волос позволяет, делают из них шнурки и оплетки для брачных талисманов. Он с воодушевлением зажал в кулаке кончик пряди, который Мэгдан вручила ему, чтобы косичка не распускалась, и ее пальцы затанцевали над плетенкой.

Они закончились одновременно: душистое масло, косичка и молитва. Косичка вместе с пустым пузырьком отправилась на берег. Несколько минут Мэгдан, привстав, ковырялась в своей шкатулке. Дважды в ее руке промелькнуло что-то круглое. Морган ожидал увидеть деревянные бляшки, из которых вырезают брачные талисманы. Вытягивал шею, вертел головой, но тени падали так, что разглядеть не удавалось, а подниматься на ноги было лень. В итоге никаких новых предметов не появилось. Мэгдан просто закрыла шкатулку и села к нему лицом. Уголки ее губ поползли вверх. Мгновение предвкушения было восхитительным.

– Любовь, – прошептала Мэгдан на Всеобщем языке. А на древнем прозвучало слово, обозначающее один из духовных аспектов любви – Единение. Единение – глубокое взаимопроникновение и полное слияние Манны любящих, когда двое становятся одним.

Вслед за жрицей, сжимающей его руки, Морган перебрался на более глубокое место. Она положила его спиной на воду, поддерживая голову и бедра. Наклонилась. Ее губы нежно, любяще коснулись яичек, лобка, пупка, сердца, губ, лба. Ох… Он чуть ли не вскрикивал от каждого прикосновения. Морган нетерпеливо обнял ее, притянул к себе. Вода над головой сомкнулась. Мэгдан уселась на него верхом и выпрямилась. Что-то выкрикнула в пространство. Пропела какую-то мантру. Еще раз, и еще. Он дернулся глотнуть воздуха, но руки жрицы жестко пригвоздили его ко дну. Затуманенный разум резко вернулся в реальность.

«Эй! Мэгдан! – Морган вцепился в ее запястья. – Ты шутишь? Мне не нравится твоя игра!»

Никак. Проклятье! Сильная, стерва! Воздух в легких катастрофически иссякал. Морган судорожно замолотил руками и ногами. И тотчас обнаружил, что делает это в воображении. Тело лишь вяло подергивается, как иногда во сне: хочешь бежать быстро, а получается еле-еле.

«Мэгдан!! А ты-то, дурак, повелся. Чего еще можно ожидать от жрецов?»

Внезапно паника схлынула. Это закончится. Закончится очень скоро. И наступит покой – такой же, как на священном озере. Сквозь воду Морган увидел склонившееся над ним лицо жрицы со свисающими волосами. Губы зашевелились, по их движениям он угадал… это слово – последнее. Рука Мэгдан с силой надавила на его макушку, потом протянулась к берегу. За кинжалом! Потому что все остальное убрано в шкатулку.

«Но зачем ты устроила маскарад, Мэгдан? Что мешало тебе прикончить меня, когда я спал? По крайней мере, это было бы честнее!»

Сознание залил ослепительный свет. На мгновение Морган слился с ним. Будто смотрел на солнце, не испытывая рези в глазах, потом вошел в него и вышел, унося в себе его частицу. Все его существо пронзила горячая судорога. Любовный экстаз, усиленный в десятки раз. Совместный танец Духа, Манны и тела. Танец Жизни, который никогда не прекращается.

«Ты права, Мэгдан: смерти нет».

Удар в грудь. Обжигающая холодом темнота. Удушье. Полный рот… крови? Нет. Знакомого металлического привкуса Морган не ощущал. Зато ощущал вокруг себя воздушное пространство. Тело перевернулось на бок, изо рта выплеснулась озерная вода. Глоток воздуха. Выворачивающий наизнанку кашель. Новая порция солоноватой мерзости.

Морган чуть не околел, отхаркиваясь. Когда он, измученный, все еще жадно хватая воздух, перевалился на спину, тело тряслось, как в припадке. Рядом послышалась возня. Морган почувствовал, как несколько пар рук переваливают его на сухое одеяло. Заворачивают. Поднимают. Куда-то несут. Хлопок. Звон в ушах. Врата?

– Дар Жизни, – произнес на двух языках женский голос. Голос принадлежал не Мэгдан. – Жизнь – последний, тринадцатый элемент. – Морган распахнул глаза. Он лежал в знакомой постели, в домике посреди озера. Ночной мрак разгонял уютный свет свечи. Рядом сидела на корточках стройная молодая женщина со строгим, преисполненным самоуважения и решимости служить своему долгу лицом целителя, только вчера вылупившегося из подмастерьев.

«Где эта стерва, которая меня утопила?» – хотел выкрикнуть Морган, но захлебнулся воздухом и закашлял.

– Мэгдан нет, – ответила женщина на его безмолвный вопль. – Здесь только я, Ли. – Она с непонятным сожалением склонила голову, откинула со лба темно-рыжую челку. Теплые руки накрыли его беспомощное, трясущееся тело еще одним одеялом. – Лежи. Она провела очень полезный для тебя обряд.

Морган закрыл глаза, положил руку на нижнюю челюсть, чтобы зубы стучали не так громко. Что за варварский обряд? Какая польза от того, чтобы провести через начальную стадию смерти человека, побывавшего мертвым по-настоящему?

– Чай с маслом. – Голос Ли заставил его приподнять веки и повернуть голову. Жричка постучала ногтем по пробке стоящего в изголовье кувшина. – Какое-то время он останется горячим. А вон там, – ее рука показала в сторону буфета, – можешь оставить подношения. Но помни: они нужны тебе, а не Богам, поэтому оставляй то, что тебе дорого.

Ловко. Арр бы оценил. Морган натянул на голову одеяло. Расспрашивать ее о чем-либо бесполезно. Не слишком-то здесь щедры на объяснения.

«Вали отсюда».

Ли уселась рядом с постелью.

– Подыши глубоко, без пауз между вдохами и выдохами. Быстрее согреешься.

– Не буду, – буркнул Морган. «Чем давать советы, легла бы лучше под бок».

Такой способ согревания в Храме, видимо, не практиковался: жрица перебралась в ноги, сняла с них одеяло и стала нажимать на какие-то точки на ступнях. Некоторые места оказались ощутимо болезненными. Морган не лягнул ее только потому, что ему было лень совершать лишние движения. Массаж, однако, свое дело сделал: дрожь утихла, а ощущение качки начало ослабевать. И Ли оставила его в покое. Какое-то время из-за шторки доносились шорохи, выдающие присутствие жрицы. Потом тихо скрипнула дверь, и наступила тишина. Заснуть Морган не мог из-за света, все еще сияющего в голове, поэтому просто лежал с закрытыми глазами и наслаждался покоем. Не хотелось ни двигаться, ни есть, ни пить, ни о чем-либо думать. Просто парить в безвременье, созерцая свет внутри себя.