Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

Вольфгер усмехнулся:

— Терпи, гноме, тебя никто силком со мной не гнал. Сидел бы сейчас у костра в тепле…

— Да ну… Скучно…

— Зато тут весело, прямо как в балагане!

Они свернули за очередной поворот и увидели деревню. Вольфгер натянул поводья, и конь стал.

— Рупрехт, тебе не кажется, что в деревне что-то не так? — внезапно посерьёзневшим голосом спросил барон.

Гном выглянул из-за его плеча, осмотрел деревню и сплюнул на снег.

— А как же. Ни из одной трубы дым не идёт — это раз, людей на улице не видно — это два, и собаки не лают, это, стало быть, три. Да, ещё вот что: снег-то на улице нехоженый, а последний раз снегопад ночью был. Это как? С утра никто на улицу, что ли, не выходил? Похоже, деревня-то пустая, брошенная.

— Вот и мне так кажется, — негромко сказал Вольфгер, пробуя, как выходит меч из ножен, — а почему?

— Да какая разница, почему? — удивился гном, — займём любой дом, переночуем, а утром дальше поедем.

— Нет, хватит с меня непродуманных решений. Один раз уже чуть волкам в пасть не угодили, теперь надо быть осторожнее. Кстати, насчёт любого дома ты зря. Если его несколько дней не топили, то дом так промёрз, что мы его до утра не отогреем. Это всё равно, что на улице ночевать. И потом, надо же понять, из-за чего это люди своё хозяйство бросили?

— Ну, так поедем, посмотрим, — предложил гном, — чего на околице-то стоять? Отсюда мы всё равно ничего не увидим.

Они медленно ехали вдоль единственной улицы деревни, заглядывая во дворы. Везде было одно и то же — заброшенные хозяйственные постройки, заколоченные окна и двери, ни кошек, ни собак, ни голубей. Казалось, что жители вывезли буквально всё, что смогли, даже поленницы стояли пустыми.

— Гляди-ка, а тут и печь растопить нечем, — хмыкнул гном, — разве что забор разломать, ну, так его надолго не хватит…

— Давай зайдём в какой-нибудь дом, — предложил Вольфгер, — может, внутри нам что-нибудь подскажет, из-за чего люди ушли из деревни?

— А вдруг там какая-нибудь зараза? — испугался Рупрехт.

— Вряд ли, — пожал плечами Вольфгер, — зараза — это, скорее, летом. Хотя, конечно, всё может быть. Вот, вроде дверь не заколочена, давай в этот дом зайдём. Только ты, пожалуйста, ничего внутри не трогай.

— Не буду, не буду, — закивал гном, — а может, ну его, а? Поедем отсюда. Как-то здесь мрачно, жуткое какое-то место, не нравится мне здесь.

— Раз уж приехали, надо посмотреть, что внутри. Но ты можешь подождать меня на улице.

— Я?! — оскорбился гном, — ты думаешь, я боюсь?

— Да ничего я не думаю, — устало ответил Вольфгер, — раз решили идти, пойдём. Слезай с коня первым, а то мне из-за тебя неудобно.

Гном кое-как сполз на снег и направился к дому, который выглядел побогаче остальных. Его дверь тоже раньше была заколочена, но кто-то отодрал доски.

Положив руку на рукоять кинжала, Вольфгер осторожно вошёл в дом. Как обычно бывает в давно нетопленом помещении, там казалось холоднее, чем на улице. Изо рта барона вырывалось облачко пара. Дом состоял из одной комнаты. Было темно, только косые лучи вечернего солнца пробивались через закрытые ставни.

— Странно, в доме совсем пусто, — негромко сказал Вольфгер, остановившись посредине комнаты и оглядываясь. — Как будто метлой всё вымели, ни одной мелочи не оставили. Значит, уезжали без особой спешки, всё собрали, даже пустяковой детской игрушки не бросили. Ничего не понимаю…

— А это ещё что такое? — вдруг спросил гном севшим голосом.

Вольфгер подошёл к нему и пригляделся.

Гном стоял перед распятием, вырезанным на деревянной стене. Кто-то разрубил его ударом топора.

— Хороший удар, — пробормотал гном, — вон как глубоко лезвие в дерево вошло, пришлось его раскачивать, чтобы вытащить. Со злобой, значит, били…

— Крестьяне — народ суеверный и богобоязненный, — сказал Вольфгер, — не стали бы они просто так распятие топором крушить, тут что-то иное, но вот что — никак не пойму…

— А, по-моему, от страха они ушли, — сказал гном. — Кто-то или что-то им угрожало. Этот дом самый богатый, здесь, наверное, староста жил. Вот представь: приходит к старосте некто и говорит, выметайтесь, мол, отсюда! А для страху топором по распятию и саданул.

— Придумываешь ты, Рупрехт, — недоверчиво покачал головой Вольфгер, — ну кому это надо — крестьян из их убогой деревни выгонять? И кто тогда доски от двери отодрал?

— А это я не знаю, — развёл руками гном, — я ваши людские дела вообще понимаю плохо, а уж если вера замешана…

— Ладно, что тут было, мы всё равно не узнаем, ясно только, что делать нам в этой деревне нечего, переночевать тут не удастся, поехали в монастырь, — вздохнул барон.

Выйдя на улицу, Вольфгер достал карту, сориентировался, и они, проехав через мёртвую деревню, уже в густых сумерках отправились искать монастырь.

Проехали по деревянному мостику через замёрзший ручей, поворот, поворот, пригорок и — вот он, монастырь.

— Солидно! — присвистнул гном, — стены — что у твоего замка, тут можно долго оборону держать.

— Оборону? От кого? — удивился Вольфгер.

— Ну, я не знаю, может, от мужиков? — гоготнул гном. — Укрылись, значит, Христовы невесты за каменными стенами от мирских соблазнов.

— Не богохульствуй!

— Так я же не христианин! Мне можно, и души у нелюдей, как известно, нет!

— Всё равно, не надо, прошу тебя, мне неприятно такое слышать, понимаешь?

— Молчу-молчу! — покладисто сказал Рупрехт, — я же не со зла…

— Знаю, что не со зла, — ответил Вольфгер, — а то бы ты давно во-о-н в том сугробе сидел.

— По-моему, на стене кто-то есть, — сменил опасную тему разговора гном, — правда, далековато, видно плохо, да и темно уже, но что-то там шевелится. Подъедем поближе?

— Знаешь, какое-то предчувствие у меня нехорошее, — хмуро сказал Вольфгер. — И здесь запустение. Ну, ладно, пусть монахини за стены монастыря не выходят, но печи-то они должны топить?

— Должны, факт.

— Вот! А дымом не пахнет. Почему?

— Может, ветер в другую сторону?

— Ладно, так гадать можно до утра, а нам ещё за возком возвращаться. Вон, я вижу ворота, а в них калитка. Давай постучим и попросимся на ночлег.

Вольфгер подъехал к монастырской стене и спешился, взяв коня под уздцы, гном стоял у него за спиной.

Всё было тихо. Вольфгер постучал в калитку рукоятью хлыста. Никто не откликнулся.

— По-моему, здесь не заперто, — сказал гном.

Вольфгер передал ему поводья, нагнувшись, шагнул в калитку и, внезапно получив сильный удар по голове, рухнул на снег. Мир взорвался тысячью искр, вспыхнул радужными кольцами и померк.

19 ноября 1524 г.

От свежего воздуха, чистого снега и ясного неба Вольфгера отделяла стена.

Стена была очень старая, грубо выложенная из кирпича, с застывшими потёками строительного раствора, заросшая паутиной. Почему-то барон знал, что через стену можно пробиться, нужно только посильнее упереться ногами в пол, налечь плечом, и кладка раздастся, лопнет, растечётся. Снова и снова Вольфгер изо всех сил бился в древние камни. Сначала стена подавалась и неохотно пропускала его между кирпичами, но потом становилась всё более вязкой, каждый шаг давался с огромным трудом, и, наконец, Вольфгер окончательно застревал в тягучем, как болотная жижа камне. Руками он тщетно разгребал наползающую массу, но она не давала двигаться, забивала глаза, уши, рот и нос, Вольфгер хрипел, задыхался, терял сознание и… в который раз оказывался перед знакомой до отвращения стеной. Каменная кладка, удушливый запах пыли, шаг вперёд, наползающая, давящая масса…