Аркадий Застырец - Кровь и свет Галагара

— О любви? Или о жизни и смерти?

— О любви, жизни и смерти, и о том, что назавтра мне будет нелегко с тобой расставаться.

Утром, выехав из Дигала, они словно продолжали вечерний свой разговор.

— За меня не беспокойся, дорогой Нодаль, — молвил Шан Цвар. — Не такое уж я беспомощное существо, особенно с зайгалом в руках. К тому же все решено между нами. Поезжай на поиски цлиянского царевича, исполни свой долг. А я, коли мне станет сопутствовать удача, дня через два уже буду в Айзуре и поведаю Белобровому Син Уру обо всем, что узнал от тебя.

— Все так, благородный Шан Цвар, но отчего-то камень лежит у меня на сердце. Расставаясь с тобой, я чувствую себя так, будто снова вступаю в ущелье Ледяного Потока, где только тьма и тяжкие испытания впереди.

— Пустое, витязь. Дай обнять тебя на прощанье, и разделить пополам гнетущую твое сердце тяжесть. Верь, вопреки любым испытаниям, каждый из нас достигнет поставленной цели.

Они обнялись у развилки и двинулись в разные стороны: опальный крианский царевич — по направлению к Сакларскому перевалу, а Витязь Посоха — вдоль хребта Шо прямиком к полноводному Таргару.

Сперва Нодаль передвигался не спеша, то и дело оглядываясь на удалявшегося Шан Цвара. Затем решительно мотнул головой и, нахлестывая плетью, пустил своего гаварда во весь опор. Преодолев не менее атрора, он хотел было еще разок оглянуться, но не стал, рассудительно полагая, что расстояние, отделявшее теперь от него Шан Цвара, слишком велико и всматриваться вдаль бесполезно — не увидишь ни точки.

В этом месте впереди, уктасах в десяти-двенадцати, дорога резко сворачивала вправо, и прямо напротив Нодаля у самого поворота высились гигантские древние видрабы. Их стволы в полтора-два обхвата отстояли друг от друга на шаг и ослепительно блестели в лучах восходящего солнца.

Нодаль невольно зажмурился от этого блеска и в тот же лум сзади раздался голос Шан Цвара. Он был уже совсем близко и кричал изо всех сил, чтобы витязь остановился. Видно, угнаться за Нодалем ему было нелегко, а нагнать хотелось до поворота.

Славный витязь натянул поводья и развернул гаварда так быстро, словно заранее был к этому готов, словно только и ждал этого оклика сзади. Вот тут-то, когда гавард поднялся на дыбы и резко прыгнул в сторону, Нодаль и услыхал смертоносный свист. Он сразу уразумел, что стрела предназначалась ему и вылетела из-за проклятых видрабов, ослепивших его своим блеском. Но благодаря внезапному движению гаварда, она пролетела мимо, и Нодаль увидел, как Шан Цвар, продолжавший мчаться, теперь уже ему навстречу, на своем огненно-рыжем звере, вдруг нелепо взмахнул руками, задрал в небо лицо и откинулся на спину, чудом удерживаясь в седле. В груди у него торчало темное древко с белоснежным оперением. А когда Нодаль подоспел и, остановив обоих гавардов, осторожно приподнял голову Шан Цвара левой рукой, губы несчастного юноши слегка приоткрылись и женственный его подбородок окаймили кровавые струйки, вытекшие из уголков рта.

Шан Цвар глядел на витязя широко раскрытыми глазами — и это были живые глаза, и в них не застыли, а жарко дрожали боль и мольба о помощи.

— Зачем? Зачем ты вернулся?! — воскликнул Нодаль и, взглянув на дорогу, увидел дюжины две тагун, неспешно выехавших из-за вековых видрабов и приближавшихся к нему с воздетыми луками и стрелами наготове.

Не отпуская Шан Цвара, он стремительно оценил положение и попытался найти выход. Он решил про себя: «Я крикну им, что сдаюсь, и брошу посох на дорогу. только бы они опустили луки и спрятали стрелы, поверив мне! Только бы подъехали ближе, а там посмотрим, что — куда и кто — кого!»

О том, что будет, если ему не поверят, Нодаль не хотел и думать. Набрав воздуху полную грудь, он взревел, что есть мочи:

— Не стреляйте, сдаюсь!

И тут же пожалел об этом, ибо немедленно две дюжины стрел или немногим меньше, полетели прямо в него и в голове у славного витязя с ужасающей ясностью вспыхнула невыносимая мысль о том, что крианское слово «сдаюсь» станет последним словом в его жизни.

Но, к счастью, он ошибался. Встретив невидимую преграду, стрелы осыпались в тикубе от него, словно заледенелые ветки с видраба от хорошего удара топором. Опешившие тагуны не успели и пальцем пошевелить, чтобы извлечь новые стрелы из своих узорчатых колчанов.

К стыду своему, растерялся и Нодаль. Как завороженный, смотрел он на витязя со стальным яйцом вместо головы, который подобно северному вихрю вылетел откуда-то сзади и слева верхом на великолепном черном гаварде с серебристым хвостом. Две пары рук его сжимали сверкавшие на солнце цохлараны. Вращая ими, как мельница крыльями в ураган, и не давая ни на лум опомниться врагу, он в какой-нибудь афус положил на дорогу добрую половину тагунского отряда, а остальных обратил в позорное бегство.

Увидев, как чьи-то добрые руки принимают на себя тело истекающего кровью Шан Цвара, Нодаль, вместо того чтобы схватиться за посох, схватился за голову и сначала едва слышно прошептал: «Да это Ур Фта». А потом принялся вопить во все горло:

— Ур Фта! Ур Фта!

Это, как ты, конечно же, догадался, и в самом деле был царевич Ур Фта, и он как будто уже не нуждался в помощи, когда к Нодалю вернулось разумение, а вместе с ним — способность размахивать посохом. Ну, а добрые руки, взявшие на себя заботу о раненом Шан Цваре, разумеется, принадлежали чудесному Трацару. Он-то и защитил славного Нодаля от предательских стрел своим заклятьем.

Но каким же образом этим двоим (Кин Лакк, понятно, не в счет, как существо бесплотное) удалось выбраться из страшной ловушки на вершине кувыркающегося дерева? У тебя только один вопрос, и тот тебя замучил. Каково же было Нодалю? Ведь у него-то в голове роилось великое множество мучительных вопросов.

— Нодаль, дружище! — раздался глухой, стиснутый железом голос царевича, в четверть лума подлетевшего на своем гаварде вплотную к витязю. — Ты не ранен?

— Я — живой! И ужасно рад тебя видеть, — с готовностью отвечал Нодаль. — Ты вовремя подоспел, чтобы спасти меня, но немного опоздал, чтобы спасти моего несчастного спутника.

— Это еще как сказать! — раздался в голове у царевича голос Кин Лакка. — Уж верно, Трацар поставит беднягу на ноги в считанные лумы. А вы бы не теряли времени даром. Вдвоем вам нетрудно будет догнать и уничтожить остатки тагунского отряда. Если этого не сделать, они еще доставят вам предостаточно хлопот.

Прислушиваясь к советам Кин Лакка, царевич быстро отдал распоряжения, и в то время, как сам он помчался прямо по дороге вдогонку за тагунами, Нодаль ринулся вправо. Продравшись через кустарник, он обошел беглецов спереди, выскочил на дорогу прямо у них перед носом и безо всяких церемоний пустил в ход свой знаменитый посох. Тагуны кинулись от него назад и столкнулись с цохларанами Ур Фты.