Джон Толкин - Дружество Кольца

Гэндальф-то всех и разбудил: как оказалось, он прокараулил шесть часов, предоставив спутникам возможность неплохо выспаться.

— Я тут пораскинул мозгами, — сообщил маг, — и пришел к выводу, что лучше всего нам идти направо. Средний коридор слишком узок, не может такой вести к выходу, а что до левого… запашок там какой-то подозрительный, не будь я Гэндальф. Так что двинемся на подъем.

На подъем шли восемь часов кряду, сделав лишь два коротких привала. Никаких серьезных препятствий на пути не встретилось, как, впрочем, и вообще ничего нового — все та же тьма да покачивающееся впереди, как блуждающий огонек, навершие посоха. Правда, чем дальше шли, тем выше и шире становился проход. На гладком полу больше не попадалось проломов и трещин, да и боковых ответвлений заметно поубавилось. Видимо, выбрались на какую-то главную дорогу. Шли гораздо быстрее, чем до привала, и, по подсчетам Гэндальфа, продвинулись вперед миль на пятнадцать, а отшагали, учитывая изгибы тоннеля, никак не меньше двадцати. Фродо слегка приободрился, хотя ощущение неясной угрозы его не оставляло. Ему по-прежнему слышалось — или чудилось — шлепанье босых ступней, которое хоббит при всем желании не мог принять за эхо.

Переход продолжался до тех пор, пока хоббитов не одолела усталость. Начали подумывать о стоянке, и тут стены с обеих сторон неожиданно исчезли. Теплый воздух обдувал спины, а спереди тянуло прохладой. Судя по всему, коридор вывел в большую пещеру.

Гэндальф удовлетворенно вздохнул.

— Я выбрал правильный путь, — объявил он. — Похоже, мы выбрались к бывшим жилым ярусам, отсюда до восточных Ворот не так уж далеко. Правда, они находятся гораздо ниже. Помещение здесь вроде бы просторное, и свежим воздухом тянет… Пожалуй, оглядимся при свете.

Маг воздел посох, и пещера озарилась короткой вспышкой, словно сверкнула молния. Тьма отпрянула, открыв взорам широкие своды, опиравшиеся на могучие каменные колонны. Отполированные черные стеньг поблескивали, словно стекло. По сторонам огромного зала, за высокими арками, угадывались темные коридоры. Больше никто ничего не разглядел — посох снова едва светился.

— Хорошего понемножку, — сказал Гэндальф. — Со светом баловать не стоит. Насколько я знаю, в таких залах имелись не только воздуховоды, но и окна, сквозь которые солнечный свет проникал. Сейчас ночь, потому мы их не заметили, а утром, глядишь, к нам заглянет солнце. Думаю, дальше сегодня идти не стоит. Пока все складывается удачно, большая часть пути уже позади. Однако и успокаиваться рано, Морию мы еще не покинули.

Пристроились у стены, подальше от восточного прохода, откуда веяло холодом. Над хоббитами нависала гнетущая тьма, за которой таился необъятный, непостижимый подземный мир. Пугающие легенды о Мории рассказывали и в Хоббитании, но они не давали даже отдаленного представления о мрачном величии заброшенного гномьего владения.

— Это ж какая прорва гномов, должно быть, здесь поработала, — пробормотал Сэм. — И каждый небось копал, как барсук, лет пятьсот без передышки. Скалы твердущие насквозь продырявили, а спрашивается, зачем? Не могли же они жить в этих темных норах.

— Это не норы! — обиженно воскликнул Гимли. — Здесь были не только копи и мастерские, но и великолепные чертоги, славившиеся во всем Средиземье. Чертоги, залитые ярким светом… Об этом повествуют наши предания. Вот послушай:

— Славная песня! — восхитился Сэм. — Надо бы выучить, ежели случай будет. Правда, как послушаешь про сияние да огни всякие, так от темнотищи этой совсем тошно становится. А сокровища ваши — золото там и прочее — они здесь остались? Может, найдем чего?

Гимли не отозвался: вложив в песню сердечную боль, он не хотел говорить о каких-то там драгоценностях.

— Ничего не найдем, — ответил за гнома Гэндальф. — Все, что гномы не смогли забрать с собой, давным-давно разграбили орки, во всяком случае, на верхних, жилых уровнях. А вниз, в бывшие штольни и кладовые, никто не суется. Они затоплены, но кладоискателей отпугивает не вода, а древний ужас глубин.

— Не пойму я, — покачал головой Сэм. — Сокровища порастащены, шахты позатоплены, темень, ужас вот какой-то… а гномы хотят сюда вернуться. Зачем?

— За мифрилом, — ответил Гэндальф и, заметив на лице хоббита недоумение, пояснил: — Железо для гномов — обычный рабочий материал, золото и самоцветные каменья служат им для забавы. И то, и другое можно добывать во многих других местах, для этого незачем лезть в Морию, тем паче зарываться вглубь. Но славу и богатство здешнего владения составило морийское серебро — некоторые называют его истинным серебром, или, по-эльфийски, мифрилом. У гномов для этого металла есть особое имя, но они хранят его в тайне. Так вот, никто и никогда не находил мифрил нигде, кроме Мории. Даже в древности он стоил в десять раз дороже золота, а нынче и вовсе не имеет цены, ибо изделий из него на поверхности почти не осталось. Здешняя жила вела на север, к Карадрасу, а потом уходила на глубину. Верхний пласт давно выработан, а вниз не осмеливаются спускаться даже орки. Да, мифрил возвеличил Морию, но, о чем гномы вспоминать не любят, он же ее и погубил. В погоне за истинным серебром гномы докопались до самых корней гор и пробудили дремавший там до поры ужас, прозванный потом Проклятием Дарина. Рудокопам пришлось бежать, бросив почти всю добычу. Мифрилом овладели орки, данники Саурона, так что в итоге все досталось ему.