Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.

Однако каково было бы удивление воеводы Бортня, взиравшего на всю эту сумятицу с пренеприятнейшим изумлением, если бы он знал, что весь этот безлад во многом нарочитый - а тайная стража наместника вездесуща и всепроникающа: от ее наметанного ока скрыть ничего не удавалось. Зачем же было считать да отмечать прибывающих и убывающих в Земьгороде привратной страже, ежели все то же самое можно было делать и незаметно, исподволь и тихо, создавая видимость вольницы и не стесняя людей? Да и чего греха таить, строгие порядки у ворот и лиходеев настораживают, отчего те употребляют всяческие меры да всевозможные уловки, чтобы скрыть свои замыслы. А так, при свободном и открытом движении и видимом бездействии и лености стражи, и недоброхоты часто ведут себя более открыто и не та осторожно. А потому и создавалась нарочито у ворот толчея да сумятица - и в этом живом водовороте сновали всякие бойкие людишки, исподволь и незаметно ощупывавшие любой подозрительный груз или зорко оглядывавшие каждого насторожившего их гостя. Промеж собой они обменивались только им одним понятными знаками и жестами, на которые сторонний человек и внимания не обратил бы вовсе.

А помимо этого, воеводу также несказанно бы удивило, что нищий старик, выпрашивающий милостыню, зорко подсчитывает количество народу входящего и уходящего, делая пометки для себя разными монетами, перекладывая их туда-сюда. А гадалка-карга ведет свой, независимый от горбуна счет, отмечая сведения на бобах; хватая же за полы проходящих мимо людей, старуха дает знак тайным соглядатаям - мол, займитесь-ка этим вот парнем, ребятушки, что-то в нем неладно. Из толпы тут же мгновенно к подозрительному лицу просачивались бойкие люди наместника и осторожно и незаметно проверяли его.

Коробейник же со звонким голосом, смешивший румяных молодиц, и верховодил всем этим действом, зорко высматривая во все стороны происходящее, чтобы вовремя принять меры. А стая мальчишек, крутившаяся вокруг него будто бы с желанием стянуть хоть какую-то безделицу с лотка, на самом деле выполняла роль посыльных при нем.

Вечером же, после закрытия ворот, подсчеты нищего и гадалки, равно как и других незаметных смотрителей, сводились вместе, создавая Собырю, начальнику тайной наместничьей стражи, картину ясную и понятную, сколько и какого народу в город прибыло и убыло, с чем и с какими намерениями. И ежели попадались какие-либо заинтересовавшие тайную стражу лица, за ними сразу же закреплялся хвостом укромный соглядатай, чаще всего какой-нибудь неприметный мальчишка, который и следил за ними до места прибытия.

Так и сейчас - глазастый и горластый коробейник сразу же отметил в толпе въезжающих бородачей-земников и тут же устремился к ним, громко и на все лады расхваливая свой скарб.

- Эй, купцы-молодцы, честной народ у дубовых ворот! - звонко закричал коробейник, бойко пробираясь сквозь толчею к застрявшим в ней барздукам. - Продаю платки и шали - налетай, пока не разобрали!

И, подобравшись поближе к воеводе и его свите, коробейник громко и зазывно сказал:

- А что, господа земники, возьмете бабам своим барздучихам платки и бусы, мониста и бисер? Почитай, они и не видали ни разу такого славного товару. Купите в подарок, не пожалеете!

И барздуков враз облепила толпа юрких глазастых мальчишек и каких-то спорых серых людишек, шустро зашнырявших вокруг - да так, что и проехать вовсе невозможно стало.

- Ты бы, мил человек, посторонился бы малость, - сердито сказал Бортень, недовольно посверкивая глазами из-под насупленных бровей. - Не надобно нам твоего товару ни за деньги, ни за просто так.

И воевода натянул узду лошака.

- Да-да, коробейник, не мешай и не путайся, - ввязался дядюшка Брыль. - Освобождай давай дорогу!

- Ого, какие суровые бородачи! - рассмеялся торговец, с вызовом поглядывая на земников. - Это ж откель такие сердитые дядьки взялись-то? Сразу видать, что не тутошние - ни тебе здрасьте, ни тебе до свидания!

И коробейник оглянулся вокруг, словно ища поддержки. Толпа весело загалдела, ожидая от него озорной выходки.

- А что ж вы на бусы-то и глянуть даже не желаете, милостивые судари? - с хитрецой спросил коробейник, явно замысливший какую-то шутку.

Бортень почуял в его вопросе подвох и молча засопел, упрямо сжав губы.

- Ишь ты, как надулся! - сказал коробейник. - И бородища-то о-го-го как торчит в разные стороны! Видать, потому и не нужны им ни бусы, ни мониста, верно говорю?

- Это почему же не нужны-то? - спросил кто-то из толпы, ожидая смешной выходки.

- Как - почему? - вроде удивился коробейник и, ухмыльнувшись, выдал: - да потому, что и бабы у земников тоже небось все бородатые - а под бородой бусы да ожерелья не шибко-то и видны будут!

Громкий хохот прокатился по толпе - народ смеялся, держась за животы и потешаясь едкой шутке.

Бортень побагровел. Кровь ему ударила в голову от ярости и он, выхватив плетку, хотел было ею огреть зарвавшегося остряка.

- Ах ты, плут! - взревел воевода с налитыми гневом глазами. - Я т-тебе покажу бороды, сукин кот!

И он попытался было направить своего грузного лошака на наглеца, но толпа вокруг земников вдруг шевельнулась и навалилась на барздуков, оттеснив их подальше от коробейника, в сторону широкой улицы. Вокруг хохотал и улюлюкал народ, смакуя на все лады колкую шутку.

- Вот я тебя! - грозил плеткой Бортень. - Попадешься ты мне в руки - я с тебя живо три шкуры спущу!

Но коробейник и сам, отойдя на безопасное расстояние, только весело смеялся. И вдруг, встретившись взглядом с рассерженным барздуком, нахально подмигнул ему - и вдобавок показал язык.

Бортень чуть не задохнулся от ярости - у него сперло дыхание от такой выходки. Но в этот миг коробейник, отвесив издевательский поклон, быстро юркнул в какой-то переулок и был таков. Толпа, смеясь и улюлюкая, теснила земников в противоположную сторону, постепенно рассасываясь сама.

***

Когда воевода пришел в себя от гнева, все еще клокотавшего у него в груди, их небольшой отряд ехал по городу. Копыта приземистых земниковских лошаков цокали по дубовым доскам, коими были выстланы от грязи и луж вместо мостовых все большие улицы Земьгорода. Вокруг по своим делам шнырял народ, мало обращая внимания на конных барздуков. Иногда бывало какой-нибудь ротозей замирал на месте, будто вкопанный, с удивлением разглядывая диковинных гостей, а потом снова со скучающим видом переводил взгляд на островерхие крыши домов, бревенчатые стены да суетящийся люд. Или тетка какая, спешащая по своим бабьим делишкам, вдруг открывала от изумления рот, шарахалась в сторону и испуганно шептала себе под нос: "Свят, свят, свят! Вот же принесла нелегкая сюда нелюдь всякую. Тьфу на тебя!" Земники только косились сердито на таких злоязыких бабенок - те испуганно осекались, прятали свои глаза и старались побыстрей испариться.