Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.

На пересечении одной из улиц вдруг вывернули два всадника в высоких шапках и заляпанных грязью плащах. Один, спешившись, достал из кожаной сумы какой-то лист и стал прибивать его к стене углового дома. А второй поднял серебряный рог и несколько раз протрубил в него.

- Жители и гости Земьгорода! - звонко выкрикнул горнист, опустив рог. - Слушай указ наместника!

Народ мгновенно замер - все повернули головы в его сторону. Земники также придержали коней и подъехали поближе.

Когда вокруг собралось достаточно людей, всадник протрубил еще раз и, развернув пергаментный свиток, начал громко читать:

"Мы, волею священных богов наместник Его Светлости Великого Князя Неманского, правитель Земьгорода, всего Земигольского края и окрестных земель, достославный господин Кориат, сын Довмонтович, урожденный и потомственный шляхтич Бут, наказываем..."

Тут всадник прокашлялся несколько раз и с новой силой продолжил:

"... наказываем начиная с сей же самой минуты нонешнего дня, как кто услышит сей указ мой, во исполнение воли моей, начать ловить и побивать всех птиц ворон и воронов, грачей и сорок во всем Земьгороде и его окрестностях. Ибо птицы сии наносят шкоды неимоверные и зловредят урожаю нашему, разносят хвори и напасти всякие!"

В толпе зашептались - глашатай грозно повел суровым взглядом, и, дождавшись тишины, загудел вновь:

"Ежели кто принесет в приказный двор ворону или ворона живьем словленных, получит медный грош - а за убитого всего полушку.

За грача и сороку живых - полушка также, а за убитых вовсе - всего четвертушку.

Ежели ни изловить, ни убить сих премерзких злопротивных птиц не удается вовсе, то все одно наказываем строго-настрого гнать их всячески из города нашего и окрестностей его. А кто ослушается приказа моего - тому быть битому плетьми и розгами на площади.

Писано со слов Его чести наместника Земьгорода и Земиголья, Кориата Довмонтовича из рода Бутов.

Записано верно писчим дьяком во вторник день поутру".

И, протрубив еще раз в свой рог, глашатай свернул пергамент и спрятал его в поясной чехол. Через миг, когда его напарник взлетел в седло, оба всадника помчались дальше, покрикивая на ходу на зазевавшихся прохожих: "По-о-оберегись! Ра-а-аступись!"

Еще не стих по мощеным улицам цокот их копыт и эхо строгих окликов, как взбудораженные жители и гости Земьгорода принялись бурно обсуждать приказ.

- Вот тебе на! - крякнул какой-то плюгавый старикашка. - Дожили, батюшки-светы - ворон и граков теперича ловить будем! Совсем что ли наместник там у себя в палатах головушкой тронулся, что ли?

И старик покрутил пальцем у виска.

- Ну-ну, дедуля, ты полегче там, - грозно одернул его розовомордый детина. - А то гляди-ка, схватят тебя за шиворот, да и отволокут на площадь- попробуешь вот плетей там маленько за свой длиннющий язык!

- А я говорю - правильно! Давно пора было! - вмешалась какая-то взопревшая толстая тетка. - А то развелось тут дряни всякой разной - то кошачье поганое бегает под ногами, будь оно неладно, то эти воровки крылатые черноперые. Правильно говорю, а?

Кто-то одобрительно загудел - а кто-то насмешливо выкрикнул сзади:

- Тебя бы, тетка, саму изловить - да в приказный двор сдать: хоть за грош, а хоть и за полушку. И то дышать легче бы стало! На одну языкастую поменьше стало бы!

Вокруг захохотали. Тетка всплеснула руками от возмущения:

- Да кто ж там такой охальник: А чтоб тебя, дубина стоеросовая, и так, и вот так, и растак!

И уличную сплетницу понесло по бурным волнам богатой народной речи.

Но тут вмешался какой-то служивый, жевавший в углу рта соломинку.

- Цыц, ты, шальная! - резко одернул он языкастую не в меру бабу. - А ну, живо уймись!

Та открыла было рот и на него - но, взглянув в его закаменелые решительные глаза, враз от испуга захлопнула пасть, клацнув зубами. Быстро прихватив свои корзины, тетка предпочла шустро убраться восвояси.

Народ продолжал гудеть и дальше, обсуждая странный приказ. Барздуки, осторожно раздвигая толпу, подъехали поближе. Люди расступались, недовольно поглядывая на вооруженных земников, но задевать их побаивались.

- Ну что там, соседушко? - пробасил Бортень, спрашивая Брыля, свесившегося с седла и внимательно рассматривавшего прибитый к стене листок с приказом.

- А то же самое, что мы и сами только что слыхали, - сказал Брыль и поскреб затылок: - Ничего не понимаю - какой урожай, какие напасти?

И еще раз уставился на стену, перечитывая текст.

Указ был написан весьма торопливо и даже неряшливо - по всему было видно, что писари спешили, размножая приказ наместника, и наставили кучу больших и мелких чернильных клякс. Указ был написан на неманском говоре - но сразу всеми тремя азбуками, бывшими в то время в ходу в Державе. Сверху колола глаз своими рублеными углами острая руница, наследие таинственных северных земель. Пониже разбегались округлыми знаками с кудрявыми завитушками мудреная глаголица, пришедшая с далекого юга. А еще дальше шла перенятая у ругов-руян словянская велесовица - с письменами, будто бы подвешенными снизу к единой ниточке.

- Ишь ты, хоть и торопились - а поди ж ты, сразу всеми известными буквицами указ написали-то, - хмыкнул Брыль, обученный грамоте. - Видать, важности он великой, раз хотят, чтобы уразумели его не токмо жители Земьгорода, но и все гости.

- А пес его знает, что здесь творится! - сплюнул воевода Бортень и развернул своего лошака. - У ворот - бардак и бедлам несусветные. Здесь - дурацкий указ ловить ворон. И что оно только деется? Поди вот, разберись попробуй!

И он с мрачным видом двинулся дальше, сердито соображая, что к чему. Брыль и остальные земники тронулись за ним, недоуменно пожимая плечами от только что увиденного и услышанного.

***

Однако еще одна неожиданность ожидала барздуков на площади недалеко от детинца, в коем обитал княжий наместник. Едва въехав на майдан, они увидели, как посреди толпы какой-то колоритный человечище с голым пузом поставил колом огромную бочку, влез на нее и стал что-то выкрикивать, размахивая руками. В толпе засмеялись, двинулись к нему, заслонив его от земников. Когда крики утихли - гулко забили литавры, загалдели чьи-то голоса, послышались смешки, а в ответ им осуждающие крики.

- Это еще что такое? - изумленно округлил глаза Бортень, взирая на столпотворение прямо на пути к воротам детинца.

Как ни крути, а объехать это очередное препятствие никак не удавалось. И барздуки стали протискиваться сквозь толпу. Народ недовольно уступал дорогу и бурчал вслед: "Хоть бы с коней послазили, нелюдь лесная! Прутся прям напролом, бородатые! " земники молча, но настойчиво и осторожно отпихивали со своего пути зазевавшихся, упрямо двигаясь вперед. И враз толпа расступилась - и прямо в середине ее барздукам открылась следующая картина.