Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.

Стоял колченогий небольшой стол, за которым умостился, изогнувшись в три погибели, немыслимо высокий и худой до костлявости писарь, навостривший гусиное перо и готовый мгновенно макнуть ее в открытую бронзовую чернильницу. А рядом стояли литавры, в которые от всей души колошматил двумя палками непомерной ширины толстяк, ежесекундно расплывавшийся в улыбке и показывая свои повыщербленные желтые зубы. Оба они одеты были чересчур ярко, если посмотреть на это с точки зрения местных жителей, и слишком тепло, как для этой поры года. Оба были в одинаковых синих жупанах с отворотами, и лихо заломленных набекрень смушковых шапках, из-под которых залихватски торчали взбитые в пену кудрявые чубы. Оба грозно пошевеливали огромными, торчавшими в разные стороны усами длиной чуть не в аршин, и вид имели весьма диковинный и своеобразный.

В центре торчала огромная просмоленная бочка чуть не в человеческий рост, на которой стоял весьма странный с виду человек - среднего росту, чернявый, в меру поджарый и жилистый. Человек этот был лишь в одних сапогах и широченных, как море, алых шароварах, сплошь измазанных дегтем, грязью и еще невесть чем. По всему было видно, что сукно этих чудных штанов было очень дорогим и редким - но складывалось стойкое ощущение, что испорчено оно было этими пятнами не столько от неряшливости его владельца, сколь скорее всего нарочито и с умыслом, дабы показать, что хозяин этих штанов и в грош не ставит высокую цену такого дорогого сукна. И сами шаровары эти были даже прожжены искрами в нескольких местах, а мотня их свисала так низко, что чуть не доставала халяв порыжевших стоптанных сапог, смятых в складку щучкой. А когда временами налетал ветер, то под его порывами эти широченные удивительные штаны раздувались огромными красными парусами.

- Вот это штаны - так штаны! - присвистнул Брыль, глядя на такую диковину. - В таковские-то шаровары по целому земнику затолкать можно!

В толпе громко засмеялись шутке барздука.

Чернявый человек на бочке враз обернулся и уставился на земников своим единственным, как оказалось, глазом - другую сторону его лица пересекал уродливый толстый сабельный шрам. Лицо этого странного человека было изборождено морщинами от колючих ветров и суровых испытаний, оставивших на нем свою несмываемую роспись. Сверху со лба нависал черный, как смоль, длинный-предлинный чуб - а еще более длинные усы были так велики, что их пришлось даже намотать на уши.

-Что ты там баешь, добрый путник? - спросил странный человек, грозно вращая своим единственным глазом, уперев руки в бока и выпятив вперед голое пузо.

- Я говорю, что штаны твои - чудо из чудес, да и только! - крикнул, улыбаясь, Брыль, подмигнув хозяину шаровар.

- Ха, кто бы говорил про чудо - как не само чудо лесное! - отшутился одноглазый ко всеобщему хохоту окружающих.

- Да вы оба хороши-то - как на подбор прямо! - крикнул кто-то из-за спин. - Как поглядеть, так один другого краше!

И все снова засмеялись и засвистели. И действительно, если у одноглазого его длиннющие усищи были намотаны каждый со своей стороны на ухо - то у дядьки Брыля его борода была заплетена в косу и также, по старому обычаю, чтобы не мешала, намотана была с одной стороны на ухо. И если у земников такой способ был запросто в ходу и удивления не вызывал вовсе, то в глазах людских как раз наоборот, притягивал к себе взор и внимание, вызывая насмешки и разные шутки на этот счет, равно как и в сторону одноглазого. Так что гляделись оба они друг на друга, словно в какое-то кривое зеркало - вроде бы то, да не то. А вот кто кого из них переврал своей диковинной прической - было и вовсе не понять.

- Фу ты, ну ты! - смеясь, сказал Брыль. - Будто братца какого встретил - это откуда ж такая мода у вас, человек хороший? Сам откель будешь-то?

Одноглазый весело осклабился и, снова вращая своим единственным глазом, вдруг заорал:

- Кто хочет быть колесован, четвертован и посажен на кол за дело правое, за дело славное - подходи, не стесняйся! Кто хочет быть изрублен на мелкие куски, повешен за ребро на крюк и замучен до смерти - двигай сюда, не робей! Обещаем жизнь голодную, постель холодную - а вот битвы жаркие! Коли охота пуще неволи - ходи к нам своей волей!

Брыль аж рот раскрыл от удивления.

- О как! Ишь ты, как складно чешет! - только и смог крякнуть он.

А одноглазый, весело подмигнув ему в ответ, развернулся и стал вновь выкрикивать свою тарабарщину громкой скороговоркой.

- Это кто ж такие будут? - прогудел из своей густой бородищи Бортень.

- А запороги они шальные, бродники с Дикого Поля, - зевнув, сказал белобрысый толстощекий балбес, с треском лузгавший семечки и стоявший от того весь в шелухе.

- Как? Запороги? - переспросил Брыль. - Это кто ж такие-то?

В этот миг одноглазый, опять услыхав за спиной речь земника, развернулся и снова заорал:

- Мы, войско славное низовое, рыцари дикопольские и самосбройцы вольные, запороги ясновельможные, лугари, камышники и сечевики с Непры-реки, не будь дураки, ищем охочих людей по земле всей! Подходи, не робей, вставай на учет - будет тебе и честь, и почет!

Но в толпе только смеялись и качали головами - по всему было видать, что тех самых охочих людей, которых так искали странные забродники из далеких земель, здесь и вовсе не обреталось.

- Не, дурных нету! - крикнул белобрысый балбес в лузге от семечек, и смачно сплюнул под ноги.

Одноглазый махнул на него рукой и стал слазить с бочки.

- Слышь, Пискун, - сказал ему довбыш, перед этим так неистово колотивший в литавры, - я так кумекаю, мы тут никого не найдем. Айда дальше, братцы!

И троица странных запорогов засобиралась перебраться на другое место. Толпа понемногу расходилась, освобождая дорогу земникам. На прощание Брыль и одноглазый бродник смерили друг друга взглядом с ног до головы, ухмыльнулись и хохотнули оба, и каждый двинулся своей дорогой.

Чуть поодаль за площадью виднелся еще один дубовый тын, окруженный заполненным водой рвом - детинец, или крепостца княжьего наместника. За высоким частоколом с башенками для стрельцов угадывалось широкое подворье и виднелся богато украшенный резьбой деревянный терем с цветными вставками в слюдяных оконцах.

Когда подъехали к опущенному через ров мосту на толстенных цепях, дорогу барздукам преградили суровые с виду стражи, скрестив свои бердыши - а из бойниц тына высунулись несколько самострелов. Бортень удовлетворенно хмыкнул - хоть здесь-то все было чин по чину и в полном порядке.

- Кто такие? - грозно окликнули из башни над воротами.

- Я Бортень Бубилас, выборный воевода славного племени земников, - важно ответствовал Бортень, оглаживая свою роскошную бороду. - А это вирсайт поместья Пригорки, господин Брыль Бирзулис и охрана наша!