Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.

И ведь взял же!

Поначалу пристроился к обозу ремесленному - то тут, то там подмог, чем мог и чему обучен был. А жестокая тетка-жизнь научила Валдиса многому. Так что без дела не маялся - чинил поломанные оси тележные, чинил и сами возы, вытягивал их из ненасытной чавкающей грязи, в коей они по брюхо тонули и барахтались, ладил порванные постромки и сбрую, и много чего еще переделал в той дороге. Однако ж и в накладе не остался - народ хоть и ремесленный, и держатся они особняком, но рукастого трудягу заприметили, и даже позвали с собой. Но Тырновича влекло другое - хотел свой дом отстроить огромный, и чтоб двор был любо-дорого посмотреть, и пашенкой мечтал заняться, в нее, родимую, силушки свои вложить. Не влекло его рукоделье вовсе - хоть и мог он много чего сам поладить. А потому по прибытию он и откланялся вежливо своим попутчикам. Но те в долгу не остались - деньжат немножко подкинули в благодарность, да еще к лесорубам пристроили кашеваром, подметив в дороге недюжинный талант жемайта к вкусной стряпне.

Повзрослевшие сыновья Тырновича с теми же лесорубами лес валить пошли, а сам Валдис с женой куховарить начал. Дело-то нешуточное - пойди попробуй наготовь на эдакую ораву изголодавшихся от работы в лесу мужиков: это тебе не каштанов в золе испечь. Но с этим тырнович не просто совладал - а готовил еще и так, что не то, что слова упрека никогда не слыхал в свою сторону, а часто и наоборот, только одни приятные похвалы. А бывало, кто из соседней артели на огонек ежели забредет, да угостится обедом у Тырновича - то всё, начнет захаживать всё чаще и чаще, по поводу и без, изыскивая разные предлоги.

И вскоре молва о вкусной стряпне разнеслась по всей округе, пока наконец один из таких гостей, облизывая ложку после третье по счету добавки, не брякнул:

- Тебе бы, дядя, корчму свою открыть - вот дело было бы!

Поблагодарил - и ушел. А мысль эта тоже острой занозой засела в мозгу у жемайта.

Быть куховаром? Корчмарем? А почему бы и нет? Такое никогда не приходило в голову Тырновичу. Хотя, ежели по правде спросить себя, он особо и не задумывался - а кем же, собственно, он хотел бы стать? Чем бы, помимо крестьянской заботы, хотел бы еще заняться? И то перепробовал, и это - а всё сердце не лежит никак. А стряпня... Как-то исподволь она у него такой вкусной выходила - будто душу в нее он свою вкладывал, пытаясь передать все те мечты о сытной жизни, коей сам был так долго лишен.

Сказано - сделано. Поднакопив немного деньжат, Тырнович открыл свою кухню. Дело, вроде бы, малое - а постепенно разрослось, стало семейным и довольно зажиточным.

Стоит теперь большой трактир на окраине Земьгорода - ну кто ж теперь не знает корчмы Валдиса Тырновича? И кухня хороша, и постой удобен, и хозяин денег не дерет.

Только вот с названием долго не ладилось - дурацкие какие-то названия получались, не приживались вовсе. И "Огненный дракон" был, и "Три осины" - и всё никак. Кухню Тырновича знали все - а потому так и говорили: "Пойдем к Тырновичу!" Уже Валдис так и думал в итоге назвать свое заведение просто и без околичностей "У Тырновича" - но и тут случай помог.

Забрел как-то суровый с виду дядька - из тех новеньких, что всё прибывали и прибывали в Земьгород попытать и своей доли. Поел, попил, велел принести счет - оказалось, что посетитель этот сборщик податей, взят к себе на службу самим наместником. Расплатился, прикинул там в уме что-то насчет тутошних доходов - и заказал себе еще пива.

Пиво принесли - только вот сборщик этот велел кликать хозяина тут же: чем-то недоволен остался.

- Это еще что такое? - указал он Тырновичу на свою кружку.

- Пиво, сударь, - спокойно ответил Валдис, знавший цену себе и своей кухне.

- Да нет, дражайший - это не пиво, а сплошная пена! - возмутился сборщик податей.

Р-раз - и Тырнович одним махом сдул с кружки пенную шапку до самого янтаря напитка. И тут же положил на стол мелкую монетку.

- А это еще что? - удивился сборщик, указывая на медяк.

- А это, сударь, сдача за пену, - не моргнув глазом, ответил жемайт.

- Ну ты и гусь! - расхохотался сборщик податей, разом осушил кружку и, подмигнув хозяину, ушел восвояси очень довольным.

Над случаем этим все долго смеялись, пересказывали на все лады - а к Тырновичу с тех пор намертво приклеилось прозвище Гусь.

А спустя пару лет, когда очередная вывеска с очередным неудачным названием поблекла от дождей и непогоды, и требовала настоятельной замены, хозяин нанял местного художника из своих завсегдатаев намалевать новую.

- Чего писать? Как назовем в это раз? - спросил художник.

- А так и назовем - корчма "У Гуся", - сказал Тырнович и рассмеялся.

Название прижилось. И вот в эту-то самую корчму люди добрые и направили трех земников за самым лучшим в городе вином.

***

- Что это у вас за бедлам такой творится? - удивленно спросил Лиго у паренька из прислуги, споро принимавшего его пони у дверей корчмы.

Над улицами кружили стаи всполоханного воронья, метавшегося во все стороны. Гвалт стоял несусветный.

- О! Так это господин наместник изволили указ новый издать, - с готовностью сообщил слуга.

- И о чем же он? - поинтересовался Мартин, также сунувший поводья своего лошака в руки пареньку.

- О поголовном избиении ворон, грачей и сорок - и изгнании их на веки вечные из славного Земьгорода! - сказал тот и повел пони на задний двор.

Земники переглянулись.

- Чушь какая-то, - пожал плечами Лиго.

- Да уж, сударь, смешно и сказать кому, - хмыкнул, поддакивая, Мартин. - Однако ж, ежели подумать, весьма странно всё это.

Один только Пеколс промолчал - обсуждать указы наместника ему, слуге, было и вовсе как-то не с руки, а уж тем более с двумя такими знатными земниками, как его хозяин и Мартин. Пеколс задрал голову и разглядывал малость выцветшую вывеску над входом - по всему было видно, что написано хоть и неказисто, зато с любовью и своеобразным вкусом. На большой доске огромными буквами было выведено "У Гуся" -а рядом красовалась какая-то розовощекая физиономия с пенистой кружкой пива и огромной ложкой в руках.

- Ха, а где же сам гусь? - спросил неизвестно кого Пеколс, ткнув в вывеску. - название есть - а самого гуся-то и не намалевали.

- А Гусь - это я, - улыбаясь, громко сказал Валдис Тырнович, заприметив диковинных гостей и поспешивший навстречу. - Проходите, милости просим.

И посторонился, пропуская барздуков вперед. Когда они проходили мимо, коренастый и невысокий жемайт, всю жизнь втайне страдавший от своего малого роста, с удовлетворением для себя отметил, что как бы мал ни был он сам - а все же повыше будет этих бородатых лесных коротышек.

Барздуки в Земьгороде не были такой уж невидалью и, бывало, наведывались частенько туда по своим делам. Однако же извечная нелюбовь к большим и шумным людским поселениям не давала подолгу им задерживаться там и всегда тянула обратно в лес. А уж в преддверии ежегодного вечевого Сбора этого удивительного народца в Земьгороде обычно намечался наплыв веселых бородачей. А потому и Тырнович, насмотревшись на земников за время своей жизни в Земиголье, знал уже заранее наперед все их вкусы и слабости.