Алиса Акай - Иногда оно светится (СИ)

В воздухе раздался тяжелый гул, по барабанным перепонкам ударила невидимая волна, от неожиданности я пошатнулся. Рядом с нами пронеслось что-то очень большое, но невидимое и я не сразу сообразил, что это.

Первый залп накрыл цель идеально точно. Я услышал оглушающий, воющий визг раздираемого металла, а «Мурена», стоявшая на приколе у пирса, вдруг осела ниже ватерлинии, потом ее подбросило вверх, как будто какая-то титаническая сила собралась выкинуть ее на сушу, и я увидел, что вместо правого борта у нее — зияющая рваная дыра. Внутри можно было рассмотреть жилы обрезанных труб, смятый и сорванный со своего места двигатель, вывернутые наизнанку механические внутренности, жалкие и уже бесполезные. Где-то внутри пробивался пар, потом там приглушенно ухнуло и двигатель окутался неярким оранжевым пламенем. «Мурена» не была воином, она не ожидала этого. Секунд десять она стояла, неуверенно накренившись, чадила черным дымом и у пустых глаз-иллюминаторов было удивленное выражение. Она утонула очень быстро — крен резко усилился, она черпнула воды и почти тут же завалилась на бок и стала погружаться. Ее смерть была быстрой. Не больше половины минуты — и море снова стало гладким, не считая того места, где его поверхность все еще волновалась и шла непривычно большими кругами.

— Прощай, «Мурена», — сказал я, приложив ладонь к стеклу, — Спокойных снов тебе там… У меня больше никогда не будет такого корабля, как ты.

Я вспомнил то ощущение, с которым руки ложились на штурвал. И какой теплой была на ощупь палуба под босыми ногами. И как мы неслись, ломая волны, навстречу ветру, дробя все вокруг в хрустальные брызги. Мы были неукротимы, мы дышали этим воздухом и жили им, мы никогда не оборачивались назад…

Спи спокойно, «Мурена». Надеюсь, там тебя уже никто не потревожит.

Крейсер приблизился настолько, что уже видны были глубокие вмятины на его раскаленном корпусе, я даже разглядел небольшие опаленные отверстия, которые обычно остаются после попадания залпа картечи с близкого расстояния. Корабль явно побывал в тяжелой битве, но сумел выйти из нее и даже осмелился спуститься на планету.

Посадить бы на орбиту потрепанный имперский монитор с его допотопными торпедами — и то крейсеру пришлось бы туго. Или не монитор, обычный герханский штурмовик. Штурмовик — муха против такого корабля, но это был бы шанс. Но здесь нет штурмовика, здесь есть только один герханец. Который прилично устал от всего и хочет только побыстрее закончить эту утомившую и все тянущуюся игру. Как я сказал — кода?.. Да, струны уже устали.

Уже пора.

Он все рос и рос, этот космический Левиафан, уже не я, уже сам маяк оказался в его тени. Вмятины выглядели как два неровных глаза по бортам, они придавали этой бронированной морде сходство с неким чудищем, вынырнувшим чтоб проглотить очередную добычу. Которая оказалась слишком слепа чтобы вовремя увидеть опасность.

— Неужели сядет на воду? — пробормотал я, механически поглаживая ствол ружья, — Такая туша…

Я уже чувствовал исходящий от него жар — не просто тепло, а огненное дыхание опаливших его шкуру тысячи солнц. Огромные броневые плиты надвигались, это выглядело так, как будто ко мне приближался отлитый из металла замок. Рев его двигателей даже не оглушал, от него все, даже стены, вибрировало, корни зубов неприятно заныли.

А потом корабль остановился и с шипением сел прямо на воду, зацепив острой металлической скулой самый край косы. Пара было столько, что секунд десять я не видел даже очертаний корабля, только лишь смутная тень за стеной тумана подсказывала, что там находится что-то очень большое.

Патронташ был уже на мне. Патронов нашлось всего неполный десяток, я аккуратно вогнал их в гнезда, затянул потуже ремень. Логгер положил в карман — искать кобуру уже не было времени. Котенок так и стоял, заворожено наблюдая за кораблем, про него я совсем забыл.

— Проваливай, — сказал я ему, — Убирайся. Твоя работа закончена.

Он посмотрел на меня и, поймав его взгляд, я стиснул зубы.

— Не ходи, Линус. Они убьют тебя.

Кайхиттены знали свое дело. Корабль еще не успел полностью остановиться, как в его борту открылся темный зев десантного отсека и оттуда посыпались в воду, как горошины, мелкие человеческие фигурки. Они двигались быстро и четко, это были воины, люди, которые занимались привычным делом. Их было около полутора десятков, темные фигуры в шипастых металлических доспехах, верные слуги своего огромного космического дракона. Оказавшись в воде, они перестроились в цепь и побежали к маяку. Первый из них, тот, что выпрыгнул слишком рано, мгновенно ушел под воду. Тяжелая скорлупа панциря не дала ему возможности вынырнуть на поверхность, но на него даже не обернулись.

До маяка оставалось совсем немного, я видел как таяли метры, исчезая в песчанном вихре, поднятом стальными ногами. У всех за спиной были мечи и палаши, но кайхиттены не чурались и обычного оружия — почти у всех я разглядел легкие ручные логгеры или огнестрельные короткие винтовки. Они знали, с чем им предстоит встретиться.

Котенок одел свои доспехи, я даже не успел заметить, когда. В них он выглядел совсем как тогда, в первый день, когда я вытаскивал его из тонущей капсулы и тусклый свет звезд играл на его лице. Совсем как тогда — и иначе… Тот Котенок не смог бы смотреть на меня так. Он стал старше, и это лицо принадлежало уже не ребенку.

Мне не стоило ничего говорить. Самым лучшим было бы отвернуться от него и выйти на лестницу. Я хотел встретить десант между первым и вторым ярусами, чтобы у них не было возможности задавить меня числом.

Но вместо этого я сказал:

— Одел парадную форму? Случай подходящий.

Они приближались. Я видел их лица, еще маленькие, полускрытые масками, непривычные. Говорят, нельзя смотреть в лицо тому, кого собираешься убить. Глупости, ерунда… Лица — лишь царапины на поверхности бесконечного

Времени. Они появляются и исчезают. Все исчезает в конце концов. Даже то, что иногда кажется тоже вечным.

Я приподнял ствол и он уткнулся в грудь Котенка, повыше того места, которое прикрывал шипастый металл.

— Наверно, я должен помочь тебе. Если хочешь, я помогу. Это будет быстро.

Мне почему-то показалось, что он усмехнулся. Хотя его лицо ничуть не изменилось, да и глаза остались прежними. Может, моя тень так причудливо легла на его губы?..

— Да, помоги мне, — я сглотнул. Пальцы почему-то стали сухими, даже пот исчез, — Но исполни просьбу… последнюю.

— Какую? У нас две минуты.

— Поцелуй меня, — прошептал Котенок, делая шаг мне навстречу. Стальные подошвы лязгнули по полу, его движения в доспехах были неуклюжими, тяжелыми. Но внутри, за этими шипами, пластинами и полосами, был тот человек, прикасаясь к которому, я чувствовал тепло. Человек, которому я обещал показать светящееся море.