Серж Неграш - Талисман

Таймацу открыто святотатствовал. Сознание правоты делало его сильнее. Даже когда его лишили имени и плевали в лицо те, кого он считал друзьями, он не изменил себе.

В ночь перед казнью Осенней Луне удалось бежать — годы упорного труда не прошли даром. Он был лучшим среди Призраков, невероятно везучим, и умел выходить невредимым из практически любых передряг.

Хаяросоку он взял с собой и тащил его семьдесят лиг по непролазным джунглям, шепча только одно слово: «Держись».

И круглоглазый ему верил. Он терял сознание и вновь приходил в себя.

А перед глазами постоянно было болото, блеклая гладь мутной, зацветшей воды, кое-где разорванной узкими языками земли и песка; гнилая топь, покрытая ряской, то зеленой, то красноватой и ржавой, как запекшаяся кровь; и темно-зеленые маслянистые листья, тонкие, как змеи, лианы. Сквозь них косыми лучами пробивалось солнце.

— Брось меня, — умолял Хаяросоку, — вдвоем мы не выберемся.

— Молчи, — коротко отвечал Осенняя Луна, уже знавший несколько слов на чужом языке.

Они шли…

Солнце в мареве, липкий воздух, папоротники в рост человека, кишащие желтыми, как сера, птицами, и зной, зной, зной… нестерпимый зной. Ночью всходила луна, всегда затянутая дымкой; звезд вообще не было видно, над болотами поднималось слишком много испарений. Зарницы, духота, сладковатая вонь…

Заплутав, изнемогая от усталости, Таймацу оставил Хаяросоку на прогалине в зарослях и отправился искать дорогу. Когда он вернулся, вокруг его спутника кружили грифы — целая стая огромных черно-фиолетовых, невыносимо смердящих птиц. Круглоглазый смотрел на них с отвращением и невыразимым ужасом.

— Не бойся, — сказал Осенняя Луна, — живых они не трогают.

Солнце, подернутое пеленой, стремительно погружалось в пышные заросли и торчало из них, похожее на кровавый волдырь. Оно было поистине жутким. Потом опять восходила луна, ничем не лучше солнца. Хаяросоку едва переставлял ноги и всей тяжестью обвисал на плече Таймацу, который был ниже его на две головы.

Но, несмотря ни на что, они все-таки добрались до моря и переправились через пролив в Китай.

— Дальше иди один, — объявил Осенняя Луна.

— А ты?!

Таймацу покачал головой.

Он не представлял себе жизни нигде, кроме Островов, плотью от плоти которых был.

— Как твое настоящее имя? — спросил он.

— Валтар.

Осенняя Луна кивнул.

— Прощай.

— Постой, — закричал Хаяросоку, — объясни мне, зачем ты сделал это для меня?!

— Потому что ты — человек. А тот, кто спас человеку жизнь, должен нести за него ответственность.

Путь в монастырь отныне Таймацу был заказан. Но выжить и без дома для такого, как он, не составляло труда. Осенней Луне менять обличье было проще, чем одежду. Зная, что охота за ним будет продолжаться, пока казнь не свершится, Таймацу скитался, скрываясь. В итоге он покинул Острова и пешком исходил почти весь мир. Ловкий вор и мудрый знахарь, крестьянин и наемник — кем только ни пришлось ему побывать за множество зим, стирая Черту за Чертой, пытаясь согласовать свое дыхание с бурными вздохами мира…

Душа искателя приключений, сердце поэта и философа, мастерство Призрака — вот кто такой Таймацу. Сколько раз он слышал вопрос, который задал ему когда-то Хаяросоку: «Почему ты это делаешь для меня»? И ответ всегда был один: «Потому что ты — человек. Ты — такой, как я».

Таймацу тосковал по Островам. По ночам ему по-прежнему снились гигантские снежные пики на фоне нестерпимо голубого неба, свежая весенняя зелень и розовая пена цветущей вишни в предгорьях, неспешная поступь косматой лошадки и звон колокольчиков встречного каравана.

Он надеялся, что, когда придет его срок покинуть сей мир, он вернется умирать на Садапугу.

В последние годы Таймацу обосновался в Италии. Для этого у него имелись определенные причины.

Он ждал возвращения Эльбера. Осенняя Луна по-своему любил Белого Воина еще с тех пор, когда приходил смотреть на бои с его участием. Поединки гладиаторов не особенно привлекали Призрака. Он расценивал их как неумелую возню, достойную разве что несмышленых детей, и прекрасно знал, что против него самого, приди только ему в голову мысль попробовать свои силы на арене, не устоял бы ни один из этих бойцов. Драться круглоглазые не умели, и точка: нельзя же требовать от лягушки, чтобы она летала. Однако по сравнению с другими Эльбер все-таки выглядел не совсем безнадежным, Призраку было любопытно за ним наблюдать. Конечно, не птица, но уже и не лягушка. А то, что этот англичанин еще и актер, только добавляло интереса.

Увидев, что с Эльбером случилась беда — островитянин был свидетелем поединка Эльбера с Кавабом, — Осенняя Луна сильно огорчился. Еще больше — от того, что выяснил, как несправедливо обошлись с его любимцем власти предержащие.

Он отправился за Эльбером в Англию, и там познакомился с ним лично. Островитянин взялся за своего подопечного столь истово, что быстро поставил его на ноги, попутно выяснив, как много между ними общего.

«Что ж, — сказал себе Таймацу, — если с ним поработать, выйдет, пожалуй, толк!»

Он устал от одиночества, от скитаний, от того, что у него не было ни единой близкой души. Ему хотелось думать, что в лице англичанина он обрел друга, которому можно доверять… отчасти, только отчасти, ибо Призрак исповедовал заповедь: «Не доверяй никому».

Когда Эльбер покинул Италию, Таймацу не стал переживать по этому поводу. Что-то подсказывало ему — англичанин рано или поздно объявится. Призрак поселился в доме, который прежде принадлежал Эльберу, и каждый день молился за него, обращаясь к самым разным проявлениям Единого. Нередко его посещала мысль отомстить за гладиатора людям, которые были к нему столь несправедливы, но в итоге Осенняя Луна пришел к выводу, что Эльбер сам разберется с ними, если выживет.

Роскошная встреча, которую он устроил англичанину и пришедшей с ним рыжеволосой женщине, весьма позабавила Таймацу. И ему в целом понравилось, как они себя повели: не ударились в панику, не бросились бежать — это было добрым знаком! Приняли и почти поняли правила его игры — еще лучше, на такое не каждый способен! Поэтому Осеннюю Луну так вывела из себя грубая ошибка рыжей, преступная беспечность, которая все испортила: вот и пришлось жестоко проучить их обоих, испугав по-настоящему. Конечно, потом он дал Нике противоядие, но… та и теперь выглядела неважно. И все же ему трудно было перестать смотреть на нее.

Осенняя Луна не находил красивыми женщин, рожденных в любом другом месте, кроме Радужных Островов. До сего дня ни одна из них не могла заставить его сердце биться сильнее, чаще. Но в этой было нечто такое, что восхищало и притягивало Таймацу. Может, то, что она — воин, как и он сам?..