Д Кузиманза - Ну и что, что тролль[СИ]

— Ты как будто не совсем веришь? А печати? А барон? Ты же знаешь барона?

Можно было поискать глазами Готфрида и Мартину, только Виенна не сводила с Айвена глаз, поэтому он убедительно заявил:

— А как же!

— Тогда вперёд!

— А мои кормилица и конюший?

— Я гонец, а не вербовщик. Привожу к барону тех, кого он хочет, и не собираю всякий мусор с улицы. Вперёд!

Айвен не слишком ловко, но выпрыгнул из носилок:

— Раз так, то прощай, красавица!

Загорелый человек в фиолетовом обернулся и подмигнул ему: похоже, он не слишком симпатизировал самоуверенной девице в пурпуре. Но прежде чем покрасневшая от возмущения Виенна успела что-то сказать, вокруг поднялся невероятный шум. Кто-то начал трубить тревогу, кто-то кричал: "Бунтовщики! Спасайтесь!" и вокруг вдруг началась паника, нетерпеливые зрители превратились в беспомощных беглецов.

Судя по тому, что ворвавшиеся на площадь агрессоры скручивали и оглушали молодых мужчин, это было что-то вроде вербовки. Вокруг визжали, умоляли и проклинали. Айвена стукнули по голове, он простонал: "Чтоб вас… опять?", снова свалился на раскалённый песок и успел только заметить, что Мартина отчаянно сражается с превосходящими силами каких-то растрёпанных и оборванных парней. Потом свет в его глазах помутился, и он опять потерял сознание…

А очнулся с ужасной головной болью и тошнотой. На какой-то кровати. Начал было озираться, но сразу же стиснул виски ладонями: "Ой, ну и болит!" Потом всё-таки рассмотрел несколько кроватей, а вернее, нар. С потолка текло. Что это: казарма? тюрьма? больница?

Зато именно здесь память у него освежилась, и Айвен вспомнил всё, что предшествовало его победе над громилой.

После недолгой растерянности, вызванной появлением Маркуса и Ронни, они обсудили поход к башне Леди Бессмертия, оставили в гостинице (в "тылу", как пошутил Иво) Мартина, леди Элизабет и шмеля Полосатого в качестве возможного курьера, а потом… что было потом?

Скрипнула дверь, и в комнату вошла странная мокрая личность в мантии и капюшоне. Предполагая, что это один из товарищей по несчастью, Айвен уже открыл было рот для приветствия, но… Быстрым движением мантия оказалась сброшенной, и Айвен вздрогнул: у личности было лицо, но его покрывала чёрная блестящая шерсть, а под маленьким круглым носом торчали длинные, щетинистые, серые усы. Зато с лица — совершенно невероятно! — смотрели человеческие глаза, голубые и чуть насмешливые людские глазки.

— Не бойся, — сказало существо, когда Айвен пришёл в себя, шумно выдохнул и растерянно кашлянул. — Когда-то я был таким же, как ты. Но барон коварно меня обманул. И не только меня. Это ужасный человек, который использует свою ужасную власть, чтобы исполнять свои ужасные желания. Я и мои друзья, пострадавшие от барона, составили заговор. И продолжаем привлекать к нему сторонников, как тебя, например.

— Очень странный способ привлечения, — вздохнул Айвен, потрясённо глядя на собеседника. — Вы думаете, стукнув кого-то по голове, можно вызвать его особую симпатию?

— Верим, — пылко перебил его заговорщик, — что если бросим яркий свет на делишки барона, то все порядочные люди к нам присоединятся. Разве не знаешь, что почти каждый день проливается невинная кровь? Барон рубит головы всем подряд. Убил свою мать, якобы потому, что она плохо влияла на него. А знаешь, как объяснили её смерть? Неудачным падением из окна из-за неожиданно приключившегося головокружения. У него было семь детей, недавно уже четвёртый баронет исчез при таинственных обстоятельствах. Фатум, мол, рок. Негодяй! Он не достоин даже жить, а тем более править! Присоединяйся к нам! Ты ведь неплохой боец, я видел поединок, ты неплохо держался.

— Я-а-а?!

— Ты выделывал такие штуки, что все решили, что ты владеещь чарами. Человек не может так драться!

Айвен решил скромно промолчать. В той части драки, которую он помнил, его тело, руки, ноги действовали странным образом сами по себе, без участия соображения. Но, может быть, у магов так всегда?

— И вот я решил, что ты-то нам и нужен, — разглагольствовал между тем заговорщик. — Но тут баронская вербовщица чуть не перебежала мне дорогу. Пришлось устроить небольшую отвлекающую заварушку. Виенна тоже в долгу не осталась.

— Так-так, вы отвлекали друг друга, а таких, как я, лупили по головам.

— Неужели ты не простишь эту мелочь? Нам так нужны честные люди! Эх, что там плюгавый барон! Я знаю таких людей, таких! Вот, возьми пива промочить горло и слушай!

Знаю, что такое страх. Знаю это чувство, когда сжимается вокруг головы тесное пространство и угнетает все мысли. Знаю, что такое трясина ночи, в которую проваливаешься, забывая о безопасности, а песенка тревоги сплетается с предчувствием беззащитности. Почувствовал и перечувствовал всё это в далёких и диких Слепых горах, а ходил там затем, чтобы отдохнуть и поговорить со стройными соснами и хмурыми буками. Такой тогда был романтик шестнадцати лет.

Маленькая деревня, скорее даже, лесной хутор. Несколько деревянных домов. От них тропа ведёт через пустоши к небольшому купеческому тракту, а вторая, можно сказать, дорога идёт куда-то лесом, то и дело пересекая ручьи.

Жили там люди могучие и грубые, как леса, в которых пришлось им жить. Улыбающиеся лица — и тяжёлая работа. Не знали фальши и зависти, в их ежедневности такие ценности себя не оправдывали. Жили день за днём.

А женщины! Прекрасные в работе, любви и заботах о своём многочисленном потомстве. Всегда готовые на самоотречение и борьбу со стихиями.

Да-а, такие вот люди там были. Чуткие и мягкие. Жёсткие и жестокие. И была какая-то вечная безмолвная тайна в жестах этих людей. Переглядывание, иногда быстрый шёпот, и лица каменеют, и замолкают даже малые дети. А иогда трагедия и кровь явные…

Как-то Лука пошёл в лес за мясом, как они говорят. За оленем, то есть. Пошёл и не вернулся на своих ногах. Приволокли его на сворке обезумевшие псы — под самый дом. Отстрелил себе ногу. Случайно, а может быть и не случайно? Может быть, кто-то из-за дерева, да прямо в колено, которое разлетелось вдребезги? Того никто не знает и никогда не узнает! Точно!

Ну, и в одну тёмную и густую, как смола, ночь пришлось мне идти той дорогой, той — лесной. Нет, не скажу, зачем. Я там был из-за тайны моих друзей. Взялся нести кое-что через лес к другим таким же секретникам… э-э, замолчу об этом, а то, слово за слово — и расскажу, а тайна не моя! "Никому!" Это была просьба и, одновременно, угроза, которые чту до сих пор. Конец и точка, и баста!

Так вот, шёл я, городской житель, а точнее брёл почти наощупь той ночью. Темнота вокруг и темень в душе. Так рождается настоящий страх.

Когда последние огоньки хутора исчезли за деревьями, то превратился я в беззащитного и слепого жука. Для подкрепления духа были у меня только фляга "чистой слезы" и толстая палка. Выпить и упасть на мох? А миссия моя? Побрёл я наощупь, как слепец размахивая перед собой палкой.