Ирина Булгакова - Черный завет

Вокруг черной хламиды было светлее, словно тени боялись приблизиться к совершенной темноте. Ветхие нити струились по мраморным плитам, и Доната шла, не поднимая глаз. Она не заметила, как исчезла незыблемая стена, как открывшийся вход впустил ее в себя. Как душный воздух, пропитанный таинством темных обрядов, в последней попытке девицы отстоять свою честь, беспомощно толкал в грудь.

Ключник шел долго. Доната потеряла счет времени. Размеренный ритм движения успокаивал. И только, когда Ключник обернулся, поняла, что страх – вот он, никуда не делся.

– Я. Должен, – шум ветра донес грохот далекого камнепада. – Матери. Твоей.

– Ей и отдай, – не разжимая зубов, отозвалась Доната. Боялась громким стуком выдать свой страх. Она по-прежнему не поднимала глаз. Ей казалось, белая маска сейчас сползет, и под ней обнаружится нечто такое, к чему она еще не готова.

– Она. Не берет. Отдам. Тебе. Жди.

Ключник исчез.

Круглый зал, с вмурованными в каменную кладку черными зеркалами был ей смутно знаком. Трещины змеились по стенам, что казалось, имеют продолжение на звездном куполе открытого неба.

Пошел снег, белый – в свете Селии. Доната подставила лицо под искрящиеся хлопья, и тотчас опустила голову. С недавнего времени сочетание белого и черного перестало ей нравиться.

– Явилась, – хриплый голос взметнул из недр земли жидкое черное пламя, охватившее стены и бросившееся достраивать разрушенный купол.

Доната обернулась на голос, и узнала себя. Только постаревшую лет на пятнадцать. Те же черные волосы, разбросанные по плечам, те же настороженные глаза, та же манера одеваться по-мужски. Те же ножи на поясе, только пристегнутые с правой стороны.

– Здравствуй, дочка. Выросла, смотрю, – женщина небрежно опустилась на каменную глыбу. – Что молчишь? Такой путь проделала – и сказать нечего? Или спасибо сказать хочешь за то, что жизнь тебе подарила? Вот папка бы порадовался. Только не дожил… сволочь.

– В глаза, – Доната поперхнулась словом. – В глаза тебе посмотреть хотела.

– Посмотрела?

– Нет. Нет у тебя глаз. Глаза могут быть у человека. А ты разве человек?

– А кто же я, по-твоему?

– Ты? Никто. Такой же мертвец, как этот город.

– Понятно. Значит, слов благодарности не дождусь. Звать-то тебя как, дочка?

– Д о натэ, – бросила в лицо, как нож.

– До… «ты получишь свое». Это я, что ли, должна свое получить? Молодец, звучное имя тебе подобрала… кошка. Как раз для мести.

– А у тебя есть имя?

– А меня зови Вилена.

– Ты лжешь!

– Вот и папка твой не верил – до самого конца. За это и поплатился. Про папу ничего узнать не хочешь?

– Нет.

– Врешь. Хочешь – по глазам вижу. Иначе зачем бы ты сюда тащилась? Удовлетворю твое любопытство, вижу, носишь ты его с собой, – женщина беспечно болтала в воздухе ногой, обутой в кожаный сапог. – Раньше здесь все было по-другому. Красиво. И Повелителей демонов было, как собак нерезаных. А во главе всех Властитель стоял. Думаешь, это твой отец? Как бы не так. Папка наш на побегушках был у Властителя. И задумал то, что все слуги рано или поздно задумывают: занять место господина.

Женщина замолчала, прислушиваясь к чему-то. Но молчание длилось недолго.

– А Властитель был помешан на девственницах. Не подумай ничего плохого, все было гораздо хуже. Он любил, понимаешь, выпить из них природную силу, как иные обожают бокал дорогого вина. Найдет кого посильнее, и убьет. Соответствующим образом, естественно. Вот и поймал его наш папка на любимых игрушках. Нашел в забытой светом деревне девчонку – меня, если ты еще не поняла, и повел к Властителю. А чтобы я была сговорчивей – деревню мою сжег, вместе с родными и близкими заодно. А перед самой встречей с Властителем и обрюхатил меня папка твой, и замаскировал ведь подлец так, что не подкопаешься… Тоже не последний был Повелитель. Таким образом и получил Властитель свое вино, только не дорогое, а отравленное.

Женщина давно не обращала на Донату внимания, погруженная в собственный монолог.

Чем дольше Доната ее слушала, тем яснее понимала: они идеально подходят друг другу – мертвый город и женщина, лишенная смысла жизни. Они дополняли друг друга – благодарный слушатель и рассказчица, давно не нуждающаяся ни в чьих советах. Сколько же ночей им нужно было провести вместе, чтобы так понимать друг друга? Сколько говорить, объяснять, рассказывать, жаловаться такими же темными ночами, обращаясь к безучастным камням?

– Вот так и стало. Властитель умер, и вместе с ним умер город. А твой папка совсем уж было собрался отправить меня в мир иной, как старые, отслужившие штаны. Только просчитался малость. Попался на своих любимых игрушках, – женщина рассмеялась, и черное пламя, благодарный слушатель, заметалось в зеркалах. – Не заводи себе игрушек, подведут в последний момент. Раньше именем убить можно было, просто так им не разбрасывались. Крикнул мне, а вылезла черная демоница! Одно у нас с ней имя. И тоже растерялась: кто кому приказывает. А когда разобралась, что к чему – поздно было… Ты убить меня пришла?

Без всякого перехода спросила, а глаза, страшные, неподвижные глаза, для которых не было настоящего – одно прошлое, впились Донате в лицо.

– Нужна ты мне, – скривилась Доната. – Ты уже сдохла давно, вместе со своим городом. Живи. Доживай то, что тебе осталось.

– Не так быстро, дочка, не так быстро.

Ее вкрадчивое перемещение не прошло для Донаты незаметно. Нож сам собой прыгнул в руку.

– Не хотела трогать тебя. Веришь ли? До последнего, – женщина широко развела руки, показывая, что не прячет оружия. – Но раз ты нашла ко мне ход, так тому и быть…

Доната попятилась, спотыкаясь о рассыпанные по мраморным плитам камни, пока не уперлась в каменную глыбу, прежде бывшую частью купола. Ее пугали глаза женщины. Сколько же времени нужно было провести в мертвом городе, чтобы иметь такой взгляд?

– Я не могу выпустить тебя. С ней. Рано или поздно она добьется своего, и Тьма обрушится на мир. До мира мне дела нет, но этот город – его часть. Прости, дочка. Мне жаль… Жаль, что не убила тебя тогда, когда выкинула в лесу!

Все случилось так быстро, что Доната не успела и глазом моргнуть. Нож, черной молнией сорвавшийся с руки женщины, летел ей прямо в грудь. Молниеносный бросок не оставил Донате шансов. Что-то мелькнуло перед глазами, и вместе с осознанием неизбежной смерти пришло осознание того, что она ее счастливо избежала.

Какая-то сила навалилась на нее, заставив кубарем покатиться по полу. Нож, пропев последнюю песню над головой, вонзился в зеркало. Как голодный зверь, черное пламя втянуло его в себя, оставив на сомкнувшейся поверхности лишь затухающие волны.

Возглас разочарования вырвался у женщины.