Ирина Булгакова - Черный завет

– Черная Вилена! – сорвалось с ее губ ненавистное имя. И приготовилась к той боли, что всегда сопровождала появление черной демоницы. Но сейчас Доната даже была благодарна боли телесной за то, что хоть ненадолго избавит от боли духовной.

Но ничего не изменилось. Шел снег, сияла Селия, парил в темноте черный демон.

И громко, искренне смеялась женщина.

– Это все, что ты можешь? Здесь древние стены, пропитанные кровью старинных обрядов! Ты хочешь их обмануть? У тебя не получится, девочка! Тебе не дано знать ее имя – знать ее имя, значит заключить с ней Договор! Значит покорить ее, значит, заставить себе служить! Кого ты хочешь обмануть – до?

Ее хриплому смеху, вряд ли слышимому когда-нибудь, вторили стены, вторили зеркала и разрушенный купол. Даже снег закружился в радостном вихре, оттеняя совершенное тело парящего демона.

– Черная Вилена! – кричала Доната, срывая голос.

Но Заморыш устал слушать ее. Камнем упав к мраморным плитам, он остановился в последний момент. Мощные руки схватили ее за плечи, крылья раскрылись, и в безумном танце палача и жертвы они поднялись высоко вверх, кружась у разбитого купола. Демон прижал ее к себе, как мать прижимает дитя. Она видела рухнувшие стены мертвого города, разбитые башни, далекий ночной туман, скрывающий шпили. И черную пропасть распахнутого зева, и Ладимира, не отрывающего от нее больных, усталых глаз. И женщину, прижимающую руки к голове.

Демон оторвал ее от себя и поднялся выше. Черные руки держали ее на весу, а в глазах светилась скука.

Доната приготовилась к смерти, а вместо этого получила прозрение.

Белый снег, черное тело… Никаких полутонов… никаких…

Черное пламя забвения сорвавшись со стен опалило ей ноги, всколыхнуло забытый сон.

– Имя, сука! Ты потеряла много сил! Ты просто сдохнешь, если не останешься со мной! Имя!

Но черная женщина молчит. Колышущее у ног Повелителя демонов сияние готовится принять ее в объятия вечного хаоса Иного мира.

– Л о рисс-с, – шепчет, наконец, черная тень.

– Л о рисс-с, – шепнула, повторив незнакомое имя из давно забытого сна.

– Так не бывает! Это неправда! Так не может быть! Нет!

Пронзительный визг потряс стены, заставил черное пламя беспорядочно заметаться по небу, касаясь ног демона.

И заставил Заморыша разжать руки, отпуская Донату на свободу. Но знакомая черная тень уже держала ее, крепко вцепившись в плечи, нимало не беспокоясь о том, что рвут острые когти вместе с курткой и человеческую плоть. И отшвырнула к стене, как отбрасывают ненужную больше вещь.

Черная Вилена смерчем встретила Заморыша, набравшего силу в стремительном полете. Но бросившийся на нее демон поймал пустоту, еще дрожащую от близкого дыхания Черной Вилены. Она оказалась у него за спиной. Острые когти вцепились в кожистые крылья.

Неся на себе страшную ношу, Заморыш отбивался, пытаясь дотянуться до черной демоницы, но она неуловимо уходила от его когтей. Скрученные спирали черных тел некоторое время держались в воздухе. Потом смертельное объятье распалось, и, сложив за спиной крылья, Заморыш рухнул вниз.

И каменные стены содрогнулись, осыпав Донату камнями. Она едва успела прикрыть руками голову, которую рвала на части боль, голодным зверем накинувшаяся на беззащитную плоть.

Висели клочья сорванных с костей крыльев, когда Заморыш поднялся из груды камней. Молниеносно выпрямившись, он в едином прыжке вцепился в ноги парящей в воздухе Черной Вилены. Страшная сила отбросила ее к стене, заставив зеркала трепетать от удара.

Черная Вилена, широко расставив руки, сползала по стене. Тело, засыпанное белым песком, потеряло былое совершенство. Белые змеи волос старались угнездиться в трещинах, останавливая ее падение. И тут на нее бросился Заморыш. Но там, где только что висело беспомощное тело, его встретила разъяренная демоница.

Они сошлись в жестоком поединке, и клочья черной плоти, сдерживаемые порывами ветра, кружились в воздухе, переплетаясь с хлопьями белого снега. И красная пыль каплями оседала на зеркалах, и черное пламя тотчас поглощало их, в сытой отрыжке выталкивая на поверхность расходящиеся круги.

– Ты дура, – женщина ползла к Донате, останавливаемая приступами боли. Она хрипло дышала, ловя воздух открытым ртом. – Она убьет и его, и тебя, и меня… Ты не сможешь загнать ее обратно. Не сможешь…

Ненависть, что вместо света и тепла впиталась в каждую морщину, что долгое время держала на плаву и не давала скатиться в бездну сумасшествия, одна только ненависть вздыбила тело женщины с мраморной плиты и бросила вперед. Движимая одной только ненавистью, потому что сил не могло быть в измученном болью теле, женщина в одном прыжке преодолела расстояние, что их разделяло. Доната тяжело поднялась. Ее тело взывало к милосердию: оставь, оставь меня в покое! Она мало что понимала. Внутренности, скрученные в один тугой узел, камнем тянули к земле.

Вой ветра, разбуженный кровью демонов, что струилась по черным зеркалам, насылал на головы людей проклятье. Камни падали на землю, погребая под обломками мраморные плиты пола. Круглый зал дрожал, в последней агонии стремясь избавиться от всего, что мешало ему умереть достойно.

Женщина оказалась сильнее духом. Доната от боли не могла заставить себя держать глаза открытыми: мутный туман жарким маревом окутывал близкие стены, лицо, обрамленное темными волосами, возникло неожиданно, как приговор. Донату неумолимо клонила к земле третья сила, что запустила когти в трепещущее сердце.

Судорожно пытаясь достать оставшийся нож, Доната ловила окружающее пространство по частям. Мокрые пальцы находили лишь пустые гнезда. И смерть уже смотрела на нее глазами той, что дала ей жизнь только затем, чтобы убить.

Но вдруг тело женщины содрогнулось, глаза застыли, и юркая струйка крови резво сбежала по подбородку из открытого рта.

– Мальчик… ты, – сказали губы и женщина, удерживаемая Ладимиром от стремительного падения, тяжело опустилась на пол. Из спины, прямо напротив сердца торчал нож, потерянный Донатой в бою. – Дурак. И тебе… дочка. Хрен, а не… Истину. Могла бы… спасти и тебя, и целый мир. Но зачем он… мне… теперь…

Ее тело дрожало, снедаемое робким пока дыханием смерти. Долгий усталый стон устремился к стенам, безмолвным свидетелям долгих лет ее жизни в мертвом городе. Но страшным грохотом низвергнутого с высоты демона ответили ей старинные стены.

Заморыш падал вниз, но вместо мраморных плит его приняло в свои объятья фиолетовое сияние Иного мира. Тьма готовилась принять свое неразумное дитя, так неосторожно откликнувшееся на Зов человека. Жидкое пламя медленно, словно боясь потревожить падшего демона, переворачивало его тело с боку на бок, и обтекая со всех сторон, долго баюкало.