Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога [сборник litres]

Не знаю, что́ видели мои спутники, но я видел какие-то обрывки колеблющихся теней. Некоторые отрывались от земли. Казалось, они прыгают и приземляются снова, не в силах удержаться в воздухе. В сумерках они выглядели как темные точки. Было ясно, что привлек их сюда наш костер. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным и безоружным.

По правде говоря, меч я вытащил, хотя какая от него здесь может быть польза? Как бороться с этими бесформенными существами, которые, казалось, были порождением этой заросшей травой почвы? Движение мое на этот раз заставило Гафию заговорить:

– Прекрасно. Холодное оружие иногда является средством защиты, даже если им невозможно воспользоваться. Я не знаю, что это такое. Знаю лишь, что это не порождение Света…

По тому, как она произнесла слово «Свет», стало ясно, что говорит она не о зрении, а о чувстве, о правде, противостоящей лжи.

Гафия протянула руку и взялась за прут, воткнутый в землю, но не стала пока его выдергивать. Она выжидала, как ждал и я, сжимая рукоятку меча. Стало очень темно. В этой темноте я не мог разглядеть ничего движущегося. Только каким-то странным образом, новым для меня и пугающим, я почувствовал, что в наш круг со звездой что-то старается прорваться, но это ему не удается.

То, что пыталось атаковать нас, испытывало чувство сродни голоду, подкрепляемое уверенностью в своих силах. Так, вероятно, чувствовал себя Груу во время охоты. Встретив сопротивление, оно испытало нетерпение, затем удивление, которое перешло в гнев из-за того, что кто-то пытался противостоять ему. Я знал, что оно здесь, я мог повернуть голову в любой момент, чтобы посмотреть на него или на них. И все же я не имел представления о том, как выглядит наш противник и насколько он силен.

Я вздрогнул, когда с другой стороны костра мелькнула на мгновение рука – а может, клешня? – сморщенная, желтоватая плоть, плотно обтягивающая кость. Мелькнула и скрылась. Я ощутил инстинктивный страх, так как сам вид ее, в отличие от вчерашних серебряных певиц, говорил о зле, которое к тому же совсем рядом.

Гафия одним легким движением вытянула прут из земли. Кончиком прута она коснулась вершины звезды, там, куда она брызгала кровью и сыпала сушеную траву. В то же время она тоном приказа говорила что-то. Обращалась она не ко мне и произносила слова, которых я не понимал.

В том месте, куда она ткнула прутом, образовалось какое-то движение. Мне казалось, земля начала вращаться, из нее полетели вверх пыльные фонтаны. Гафия стала петь, все громче и быстрее, земля тоже вращалась быстрее, а пыль в фонтанах становилась все гуще.

Затем в вершине звезды возникла фигура, напоминавшая скорчившегося человека. Во всяком случае, у нее были две руки, две ноги и туловище с нахлобученным на него круглым шаром. Так ребенок мог бы слепить из глины голову. Когда фигура выпрямилась, Гафия резко хлопнула своим прутом по земле и издала громкое односложное восклицание.

Существо мелкими шагами двинулось вперед на своих неуклюжих, безобразных ногах. Оно, однако, способно было держаться прямо и двигаться со скоростью, которой я от него не ожидал.

– Быстрей! – Гафия впервые взглянула на меня. – Твой нож – холодное оружие, преградить путь. – Рукой она указала место, куда должен опуститься нож.

Я расчехлил нож. Все еще удерживая другую руку на рукоятке меча, я кинул нож – коротким лезвием вперед, как будто играл в ножички. Он попал точно в цель и стоял, покачиваясь, в том самом месте, которое только что покинула зловещая фигура.

Гафия сидела, прислушиваясь, я – тоже. Даже дыхание затаил, чтобы лучше слышать. Ничто не нарушало тишину, даже птицы не пели. Но я чувствовал: то, что пыталось прорвать нашу оборону, если и ушло, то ненадолго.

Гафия не успокоилась, я тоже был в напряжении. А кот зевнул и заморгал. Но если кот и чувствовал удовлетворение, то моя спутница – нет.

– Пока еще нет… – Она сама не до конца верила в успех своего колдовства.

– То, что ты сделала, – я чувствовал, что не могу больше удержаться от вопросов, которые мучили меня, – выгнало их отсюда?

Она кивнула:

– Временно это может стать для них добычей, но ненадолго. Послушай!

Возможно, именно этого она и ждала. В тишине ночи гулким эхом, как будто мы находились не на открытой местности, а в глубокой пещере, прокатился крик, полный такой злобы, что я тут же вскочил на ноги, с оголенным мечом в руке, готовый немедленно вступить в бой, хотя и не видел противника.

– Ради собственной жизни не выходи из круга, – сказала девушка. – Он вернется. Один раз его одурачили, значит в следующий раз он будет намного опаснее.

– А что это такое? – спросил я.

– Это не то, что можно поразить мечом, хотя сталь и является его проклятием. Меч здесь можно использовать только как защиту, а не как нападение. Не думаю, что теперь его можно одурачить и послать на бесполезную охоту. А как это называется, не знаю. Я даже и не знала, что оно существует. Я приняла меры предосторожности просто потому, что мы находимся в незнакомой стране и пролили кровь. Кровь – это жизнь, она привлекает к себе Темные Силы.

– Ты ее использовала для того, чтобы спрятать нас.

– Как я и сказала, кровь – это жизнь. С ее помощью можно защититься. Но Темные Силы не ходят днем, они оживают в темноте. Вот…

Она подняла прут. Эти существа, крадучись, вернулись. Они двигались взад-вперед. Мы их не видели, лишь ощущали их присутствие. Дважды клешнеобразные руки появлялись возле вершины звезды – там, где стоял мой кинжал, – и сразу же отдергивались. Они не могли пройти. В душе у меня закипал гнев, но эту эмоцию охлаждал темный и безобразный голод, исходящий от невидимого противника. Он изливался на нас как грозное предупреждение, напоминание о том, что может с нами произойти, если они войдут в круг.

Груу поднялся, откинул назад голову и издал такой рык, что в голове у меня зазвенело. Сначала я подумал, что это эхо того крика, что я слышал раньше, пока он не повторился. Я и раньше слышал подобные звуки, но никогда еще они не были так полнозвучны, а мелодия так выдержанна. Так звучит горн старшего егеря, подающего сигнал-предупреждение на меже, отделяющей поле его господина от земли соседа.

Издали в темноте ночи раздался еще один сигнал. В нем слышалась готовность к бою.

В третий раз прозвучал призывный звук. К нему присоединился другой – что-то среднее между лаем и визгом, было ясно, что его издало животное. Груу тут же откликнулся. Он стукнул по земле сначала одной когтистой лапой, потом другой, как будто его связали и он хотел вырваться. Ему хотелось освободиться и броситься в темноте в бой. Гафия шагнула к нему и положила руку на голову. Он поднял на нее глаза и высунул язык, обнажив зубы в страшной улыбке.