Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога [сборник litres]

Рог больше не звучал. В темноте я увидел вспышку, раздался треск, словно кто-то оседлал молнию, превратив ее в оружие. Так как было очень темно, а молния моментально пропала, я не успел разглядеть ничего вокруг. Молния ударяла еще и еще, а шум, похожий на шум охоты, приближался.

Я не мог видеть, но мог ощущать. То, что осаждало нас, находилось совсем рядом с кругом, сжимало плотным кольцом. Натравливало на нас своих «охотничьих собак», запускало в небо языки пламени. Так продолжалось, пока Гафия не взяла в руку свой прут. Она подняла его и стала чертить им в воздухе какие-то фигуры.

Появились символы. Они изгибались вверх и вниз, отливая зеленым и голубым, как морские волны. Знаки выскакивали, как птицы, выпущенные на свободу, собирались в линии и повисали в воздухе.

Мы не слышали грозного рычания, но ощущали страшную ненависть, готовую испепелить нас. Потом это ощущение пропало, словно дверь вдруг открылась и закрылась. То, что хотело поглотить нас, моментально исчезло.

В ночи послышался шум, как будто компания разделилась надвое. Одна часть отправилась на север, другая – на юг. Затем наступила тишина. Ощущение пустоты, лишь шелест травы под порывами ветра, и ничего больше. Груу улегся и положил голову на лапу. Гафия свернулась возле него калачиком, не выпуская из руки прут. Я расположился с другой стороны костра. Девушка уткнулась головой в плечо кота и закрыла глаза, словно ей (нам) больше нечего было опасаться. А я все сидел, заново переживая ночные события. Мне показалось, когда я покинул долину Гарна… нет, раньше, когда увидел Лунное святилище, жизнь начала меняться. Я был уже не тот, что прежде. Не тот Элрон – вассал, знающий лишь свои узко очерченные обязанности, заботящийся о поддержании хороших взаимоотношений с соплеменниками.

Удар, который нанес мне лорд Гарн, стал знаком отречения меня от рода. Сейчас этот акт казался мне малозначительным эпизодом. Я не просто пришел в страну, о которой никто из нас ничего не знал. Внутренний голос сказал мне: «Я без роду без племени, но я не ничтожество. Я встретился с опасностью и не спасовал».

Но победителем все же был не я. Нужно смотреть фактам в лицо. Талант Гафии спас нас обоих. Признать это не очень-то приятно, но следует быть честным перед самим собой.

Возможно, дискомфорт мой вызван был тем, что до сих пор я имел дело с барышнями клана, образ жизни которых, как я инстинктивно чувствовал, Гафия презирала. Она была совершенно не похожа на них. Это я понял с самого начала, как только ее увидел. Никто не мог ей сказать: «Эта битва не для тебя. Дай мне защитить тебя». Я испытывал стыд, оттого что не хотел отдать ей должное и признать, что в нашем путешествии именно она взвалила на себя весь груз ответственности.

Желание Гафии пойти на запад, намек насчет Айны, присвоившей то, что по праву принадлежало ей, магическая Сила Лунного святилища – все это я теперь принимал. В этой стране нужно было верить всему безоглядно, даже если этого никогда раньше не случалось ни в твоей жизни, ни в песнях бардов.

Я гадал, что за охотник двигался в ночи, желая помочь нам. Откликнулся ли он на призыв Гафии? Или он охотился за нечистью, осаждавшей наш лагерь? Я чувствовал, что это был не мужчина. Почему я вообще употребил это местоимение – «он»? Наверное, оттого, что охота и битва всегда были прерогативой мужчин. Он или это…

Такие мысли блуждали в моей голове, пока я сидел возле костра. Топливо уже заканчивалось, и пламя потихоньку оседало. Спать я не мог, потому что мысли беспокоили меня, и я поигрывал рукояткой меча. Меч связывал меня с теми, кто был когда-то уверен в себе, пока новая земля с ее тайнами не призвала к себе наш народ. Не знаю, сколько прошло времени. Тяжелые облака по-прежнему закрывали небо, но ни дождя, ни ветра не было. На небе даже не было ни одной странной звезды. Мы сидели возле маленького костра в центре круга. За кругом стояла непроглядная тьма, отделяя нас от мира плотным занавесом.

Я услышал тихий звук и посмотрел на девушку и кота. Груу выжидающе глядел на меня. Затем он моргнул и посмотрел в темноту. Я догадался: зверь подает мне знак, что отныне он заступает на вахту, а мне можно отдохнуть.

Я растянулся на земле. Меч лежал рядом наизготове, моя ладонь – на рукоятке. Под голову я вместо подушки сунул пучки травы. Бинты на голове казались тесными, и кожа зудела. Я уснул, несмотря на неудобства.

Проснулся, как будто меня позвали. Не понял почему. Гафия спала в том же положении – голова ее лежала на Груу, как на подушке. Зверь нес караульную службу. Костер погас, но свет больше был не нужен: занимался рассвет. Я тут же сел, оглядываясь по сторонам.

В нескольких шагах от меня лежала темная бесформенная масса – сырые, слипшиеся друг с другом комки земли. Я осторожно пошевелил ее носком ботинка, и куски развалились. Должно быть, это было то земляное чудище, которое Гафия вызвала ночью, чтобы одурачить наступающую на нас нечисть. Ничего, кроме земли. Я не мог понять, как ей удалось придать ему не только форму, но и видимость жизни. Что она сказала? Кровь – это жизнь. Открывая осеннюю охоту, мы обычно вывешивали часть туши животного, чтобы вытекла кровь, и не притрагивались к ней. Древний ритуал жертвоприношения, значение которого мы уже позабыли.

Я присел возле земляной кучи в поисках следов на почве. Было несколько углублений, которые я измерил ладонью, стараясь представить, от чего мог остаться такой след. Вспомнилось, как не то клешня, не то сморщенная рука пыталась достать нас ночью, пройдя через барьер. Все-таки следы больше напоминали клешню с пятью пальцами.

У этого существа, похоже, были две ноги. Да и рост приличный. Я пришел к такому выводу не только потому, что следы были большими, но они к тому же оставили глубокие вмятины в земле. Осмотрев поверхность, я обнаружил, что следов было предостаточно. Принадлежали они одному существу или нескольким, сказать было трудно. Во всяком случае, наш маленький лагерь был окружен со всех сторон.

Я стал обследовать территорию в поисках следов, оставленных охотником и его стаей. Следов не обнаружил, хотя вокруг было много участков голой земли.

Я был настолько озадачен, что стал отходить все дальше от лагеря, исследуя почву. Вдруг наткнулся на нечто в высшей степени неаппетитное. Несмотря на ранний час, мухи, жужжа, облепили кусок мяса. Я наклонился, чтобы рассмотреть поближе, и увидел часть искромсанной когтистой клешни, похожей на ту, что видел при свете костра. На ней остались только два длинных пальца. Заканчивались они когтями, такими же острыми, как мой нож. Остатки покрывавшей клешню морщинистой кожи были желтого цвета. Мне так не понравилось это зрелище, что я вырвал с корнем пучок травы и набросил его поверх клешни. Похоже, что нашему охотнику улыбнулась удача.