Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога [сборник litres]

– Элрон!

Гафия помахала мне рукой, и я, довольный, что не надо больше работать следопытом, пошел к ней. О своей находке я докладывать не стал. Она к тому времени приступила к еде. В меню входило и холодное мясо, оставшееся с вечера. Гафия указала на мою сумку, призывая последовать ее примеру. Разговорчивостью, как всегда, она не отличалась. Я не знал, с какого вопроса начать. Мне очень не хотелось лишний раз демонстрировать ей свое невежество. Я считал: если у нее есть информация, ценная для нас обоих, она обязательно поделится ею без моих постоянных расспросов.

Поэтому я жевал, с раздражением ожидая, когда она заговорит. Съестные запасы, которые Забина дала мне в дорогу, быстро истощались. Я надеялся, что пасущиеся стада будут обеспечивать нас пищей, хотя, скорее всего, нам следует здесь задержаться, чтобы закоптить мясо впрок. Здесь неподалеку должна быть вода, а это важнее, чем мясо. Возможно, Гафия тоже сейчас задумалась над практическими вопросами.

Она подняла голову и посмотрела на густую траву. Оттуда высунулась пушистая голова – Груу. Он облизывался. На шее его болталась длинная зеленая травинка. Похоже, в это утро он разнообразил свое меню. Девушка и кот обменялись взглядами, значения которых я не понял. Груу потрусил прочь в северном направлении. Гафия, прихватив сумку, взяла также и свой волшебный прут.

– Вода там, в той стороне… – Она впервые сегодня нарушила молчание.

Мы отправились. Процессию возглавлял кот, за ним шла Гафия, а следом – я. Трава здесь доходила до пояса, почти скрывая Груу. Мы ориентировались по колебанию травы. Над головой летали птицы. Я исподтишка поглядывал на них. Не могла ли эта когтистая лапа принадлежать пернатым? Я был уверен, что атаковавшая нас нечисть спускалась к нам сверху. Я вспомнил о неприятных черных птицах из долины Гарна и подумал, что они вполне могли гнездиться в этих краях.

Эти птицы были обыкновенные, коричневатого цвета. Они неотвязно кружили над пасущимися животными. Возможно, они питались насекомыми, которых стадо невольно сгоняло с травы. То, как Груу неожиданно взял след, указывало, что он вышел на тропу, ведущую к водопою. Эта дорожка, протоптанная стадом, была неровной, но зато на ней нас не хлестала трава, острые края которой вполне могли поранить кожу. Вскоре мы вышли к крутому спуску. Внизу тек широкий ручей. Течение, судя по пузырькам, было довольно сильным. Скорее всего, ручей брал начало в горах, которые мы видели на западном горизонте.

Мы осторожно спустились. Я оставил Гафию вместе с Груу возле зарослей кустарника, а сам пошел вниз по течению к выдававшимся в воду скалам. Там я быстро разделся и стал плескать воду на тело. Бинт на голове сразу намок. Я стащил его, осторожно касаясь щек и лба, хотя и был уверен, что опухоль спала и рана затягивается. Я прополоскал бинт, отжал и аккуратно скрутил, уверенный, что в этих краях он мне еще понадобится.

Гафия по моем возвращении нахмурилась и потребовала показать ей рану. Внимательно осмотрев ее, она признала, что рана закрылась и я могу ходить без повязки. Ее внешность тоже претерпела изменения. Волосы, перевязанные кожаным ремешком, длинным мокрым хвостом спускались вдоль спины, хотя и было заметно, что она приложила немалые усилия, для того чтобы отжать их и высушить.

Неплохо было бы и дальше идти по берегу, однако вода в ручье поднялась слишком высоко, вынудив нас забраться наверх, на поросшую травой равнину. Но шли мы параллельно руслу.

Груу, приведя нас к воде и напившись до полного удовлетворения, пропал куда-то. Теперь я был уверен, что у моей спутницы имеется способ общаться с котом даже на расстоянии, так что она всегда может призвать его в случае необходимости.

Солнце не сумело рассеять облака, закрывавшие от нас ночью луну и звезды. Вдали паслось стадо оленей. На водопой они, возможно, ходили в определенное время, так как ни одно животное не приблизилось к ручью за все время, что мы шли по этой казавшейся необитаемой земле. Однако я уже выучился быть настороже.

Я заметил, что Гафия не расставалась со своим прутом, который она держала в левой руке. Как я с мечом. Хотя, казалось бы, ну что это такое? Обыкновенная ветка, срезанная с куста. Она по-прежнему молчала, и это угнетало меня так же, как и затянутое облаками небо. Я нарушил данное самому себе обещание не общаться с ней и спросил:

– Те, что нападали на нас в лагере… Те, что охотились… Ты когда-нибудь слышала о них?

Она резко мотнула головой:

– Не знаю. Знаю лишь, что это Темные Силы. Против них нужно употребить все известные средства для борьбы со злом. Что касается охотника… – Она замолчала. И молчала так долго, что я думал, продолжения не последует. – Возможно, и он порождение зла, но он был врагом тем, кто нападал на нас. Его природа мне неизвестна. Мы имеем дело со Светом и Тьмой, но в этой стране, возможно, есть и те, кто не является ни тем ни другим. Я знаю еще так мало!

В голосе ее послышалась тоска. Не знаю, предназначались ли ее слова мне, или они вырвались помимо ее воли.

– Дар у меня есть, – продолжала она, – иначе меня с самого детства не взяла бы к себе Мудрая. Таких детей можно распознать еще в колыбели. Я чувствую, что могу сделать больше того, чему меня может научить Забина. Я училась у нее ремеслу, как, вероятно, и ты в детстве учился обращению с мечом, на первых порах деревянным. Она называла меня нетерпеливой, дурой, предвидела, что в будущем меня ожидают несчастья, так как я все время хотела знать больше. Но в тот момент, когда я прошла через Ворота, мне показалось, что я вернулась домой. Это был дом, о котором я раньше ничего не знала, не знала, что он существует. Вот он – передо мной, со всеми чудесами, к которым я, овладев ремеслом Забины, лишь слегка прикоснулась, о которых могла раньше только мечтать! Это… – Гафия широко раскинула руки, лицо ее выражало дикое нетерпение и гордость, – это место, о котором я мечтала, хотя даже и не подозревала о его существовании. Когда я впервые приблизилась к Лунному святилищу, я пошла по этой дорожке так, будто ходила по ней всю жизнь. Святилище приветствовало меня, как дочь. Поэтому… – и взгляд ее, и голос выражали ярость, – разве ты не понимаешь теперь, что твоя барышня ограбила меня? Она, не имеющая ни капли таланта… Если даже у нее и есть талант, то его угробило воспитание… Она присвоила урожай, который я намеревалась собрать! Ну и будет ли ей от этого польза?!

– Ты постоянно говоришь загадками, – ответил я таким же резким тоном. – Что случилось с леди Айной?

Она глянула на меня через плечо. Все это время она нетерпеливо шла впереди. Вокруг ее загорелого лица распушились высохшие волосы, отчего она выглядела менее суровой и неприступной.