Гаянэ Степанян - Книга аэда [litres]

– Мой царь! Мечник Кханк в царской тальпе смеет толковать священный текст! Прикажи воинам вывести его и наказать плетьми!

– Мой царь! Я приму плети, но сперва рассуди! Как такое может быть, что древние и могущественные существа защищают свое творение от своего же врага ценой жизни твоего ребенка? Разве Атальпас уже не сказали своего слова, оставив из всей династии Сакхара лишь тебя, сына Даэрры Атальпас?! Может, им не угодны убийства и они ждут истинных жертв?

– Ты произнес опасные слова, – глухо ответил Вальдерас.

– Моя жертва будет более угодна Шести, чем ее, – кивнул Рагдар на спящего ребенка. – Потому что я отдаю жизнь добровольно. А если Круг халитов не примет мою жизнь, то, согласно Кодексу, я объявлю себя защитником царевны – и когда придет время жертвы, до последнего вздоха буду сражаться за ее жизнь. Даже против тебя, царь, если понадобится.

Все молчали, и Рагдар тихо добавил:

– Если никак нельзя без жертв, если без них Атальпас не умеют или не хотят сражаться за свое же царство, то убейте меня – мне целых девятнадцать, я уже прожил жизнь.

Ни в одной царской тальпе ни в Ульме, ни в других городах и царствах Великой Реки не случалось ничего подобного. Воспитанные в духе Талассата цари и царицы сулили жизни своих дочерей Атальпас, чтобы в нужный час принести жертву. И ни один из свидетелей обряда наречения никогда не предлагал собственную жизнь взамен.

– Смертному не рассудить, – наконец заговорил Вальдерас. – Первый халит, брось жребий. Здесь, в царской тальпе, где каждая дхарма славит волю демиургов, мы узнаем их решение!

Первый халит извлек из небольшого напоясного кошелька одну из гадальных костей. Он встал лицом к порталу и объявил:

– Атальпас! Если вам угодна жертва мечника Кханка, дайте знак руной Всадника!

Восьмигранник упал в центр портала.

– Всадник! – громко возвестил первый халит.

Рагдар уже с облегчением выдохнул, когда заговорил второй халит:

– Мой царь! Мы вопрошаем Атальпас о неслыханном! Одного броска недостаточно! Пусть каждый из Круга бросит кость – и так мы точно узнаем волю всех Шести.

Вальдерас кивнул, соглашаясь. И еще пять раз восьмигранник падал на портал. И всякий раз он открывался гранью Всадника.

Молчание и трепет объяли людей. Никто не сомневался, что Атальпас незримо присутствовали при обряде. Впервые за много поколений ритуал наречения переживался как почти нестерпимая явь, обожженная дыханием Всесильных.

– Атальпас сказали слово. – Вальдерас почти шептал, но его все слышали.

– Мечник Кханк должен принять новое имя… – произнес первый халит.

– Нет! Не сегодня! – Вальдерас ответил намного поспешнее и эмоциональнее, чем требовали приличия. Он помолчал и продолжил, пытаясь придать голосу рассудительность: – Мечник Кханк пришел как самозванец, переодевшись халитом. Дерзко прервал обряд. Спорил о предмете, о котором воину даже думать не положено. Мечник Кханк должен понести наказание перед тем, как принять новое имя. Я назначаю пятьдесят плетей и паломничество. Плети принять сейчас же в тальпе воздаяний. Обет паломника дать через две недели у святилища в Северных воротах.

Царь встал, поднял ладонь, показывая, что ритуал завершен, и направился к лестнице наверх. Проходя мимо Рагдара, он замедлил шаг и крепко сжал другу плечо.

Вечером Вальдерас явился к Рагдару с кувшином отменного арса.

– Я поболтать о своем лучшем друге… Он самый безмозглый человек на свете, – начал Вальдерас, разливая арс по кружкам. – Семь лет назад он почти убедил десяток мальчишек, что поколотит их в одиночку, если те продолжат меня задирать.

– У меня тоже есть безмозглый друг, – улыбнулся Рагдар. – Шесть лет назад он бросил вызов самому сильному мальчишке Сариссы, не имея ни единого шанса не быть избитым до полусмерти.

Они помолчали некоторое время.

– Ну как, – спросил Вальдерас, отхлебывая арс, – лучше того, который ты вылил на капитана полуночной стражи?

– Ты знаешь эту историю? – помрачнел Рагдар.

– И не только эту. Доходили слухи о ваших с Нартором подвигах.

– Прости меня за последние два года. – Рагдар почувствовал облегчение от того, что слова, которые он так долго носил в сердце, наконец-то сказаны.

– Я все тебе простил. На жизнь вперед. Еще семь лет назад, когда мы впервые встретились. А сейчас, после всего… Хотя, если бы я любил Шаэнну, я б заревновал. Она теперь вспоминает тебя всякий раз, глядя на дочь.

– Вальдерас, – Рагдар смотрел не на друга, а через его плечо, – у тебя будут еще дочери. Обещай мне, что, пока я в паломничестве, ты ни одну из них не объявишь Даэррой Атальпас, сколько бы времени ни длился мой путь. Даже по жребию. Иначе то, что я сделал сегодня, будет напрасно.

Вальдерас раздраженно поставил кружку на стол.

– Хорошо быть тобой, ты делаешь, что хочешь! Но как быть царю государства, в котором строят храмы Шести, живут по Гальдару и Талассату, а Кодекс ульмийского воина вспоминают только на поединках?

– Я придумаю. Но заклинаю, не нарекай никого Даэррой Атальпас.

Рагдар вглядывался за плечо Вальдераса столь напряженно, что тот обернулся, хотя точно знал, что они здесь вдвоем.

– На что ты смотришь?

– Неважно. Обещай.

Вальдерас колебался: дхармы не просто холодили руки, но как будто их поток уплотнялся – и даже стал слышимым. Подобного никогда не случалось раньше. Гул и холод нарастали, в гортани стремительно зрели слова гнева и отказа… Но вместо них, вопреки чутью и преодолевая поток, он выдохнул другу, положившему свою жизнь ради его дочери:

– Обещаю.

Рагдар облегченно улыбнулся.

– Выбрал имя для дочери?

– Шенна. В память о твоей матери – потому что она была добра ко мне. И… у меня еще просьба… Если в храмах других царств есть такие руны Шести, которых нет у нас, перерисуй их для меня. Кстати! Давай научу тебя руне Таф.

– Обет не позволит использовать ни оружие, ни слово. А руна – и то, и другое.

– Ты будешь совсем беззащитен, Рагдар.

– Безоружен, но не беззащитен. Я возьму посох, – тепло ответил тот.

– Если хочешь жить, не возвращайся, – прошептал Вальдерас. – Я пойму. И никто ничего не узнает! Пусть думают, что Атальпас приняли твою жертву во время паломничества. Потому что рано или поздно время твоей жертвы настанет! И я лучше убью себя, чем тебя.

– Но если я уйду навсегда, ты повторишь судьбу деда. Я не могу этого допустить. Я найду выход. Обещаю.

Утром они собрались около Северных врат у Святилища Атальпас. Торговый караван, с которым уходили паломники, готовился в путь. Друзья по очереди обняли Рагдара. Последней к мечнику подошла царица Шаэнна.

– Господин Кханк, – она сглатывала слезы, – прошу тебя, прими мой дар! Пусть он всегда будет с тобой, пусть хранит тебя так же, как ты сохранил жизнь нашей дочери!