Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

Они не видели.

Как они не замечали меня, так они не видели и солдат. Вверх и вниз по улицам маршировали отряды в синих мундирах с обнаженными штык-ружьями на плечах, рыская, словно стаи псов в поисках свежего мяса.

И это было не все.

Сперва я услышала ее песнь – далекие, мелодичные переливы Госпожи Негоциант. Потом заметила их. Лоснящиеся аметистовые цвета имперских мундиров, в которых солдаты Катамы вышагивали по улицам среди толпы. Блеск крылатых эмблем на груди расположившихся в кофейнях офицеров. Сам воздух пропитался магией, которую тщательно держали в узде – огнеглефы жаждали вспыхнуть пламенем, потрескивали в нетерпении грозострелы.

И повсюду, повсюду таилась жестокость. В хмурых взглядах, которыми патрули обменивались на улицах, в ругани, которой перебрасывались офицеры через каналы, в бесполезной демонстрации силы, ради которой громоздкую военную машину, вроде Паладина, протащили по людной улице.

Вот, судя по всему, и «взрывоопасная ситуация», о которой говорил стражник у ворот.

Последнесвет всегда был желанной целью для Империума и Революции. Он раскинулся в идеальном месте, где сходились река, тракт и побережье, приводившие сюда торговцев. Каждая сторона жаждала его заполучить и не допускала и мысли о том, что его получит враг; так и возникло самое неловкое перемирие всех времен – под надзором Двух-Одиноких-Стариков.

Но что-то изменилось.

На улицы вышло слишком много солдат. Хмурые взгляды сменялись попытками схватиться за оружие; ругань – конкретными, открытыми угрозами. Эти люди были готовы убивать.

Я запахнула плащ плотнее. Какое бы спокойствие я ни чувствовала, оно мигом улетучилось, ведь здесь наверняка были и те, у кого есть довольно веская причина от меня избавиться.

На крышах мелькнули красно-белые мундиры стрелков. Они не сводили глаз с солдат внизу, держа наготове созданные руками Вольнотворца арбалеты. Правда, созданы они были для быстрого и скрытного решения мелких проблем. Мне стало интересно, знал ли Два-Одиноких-Старика, что его фригольд стал пороховой бочкой, которая вот-вот рванет.

Потому что горожане не имели о происходящем никакого, на хер, представления.

Кто-то должен им рассказать, предупредить.

Кто-то другой, в смысле. Кто-то, у кого не было собственных планов.

Я стряхивала переживания с каждым поспешным шагом, освобождая место для этих планов. Враки не оказалось в Бессонной, однако он вряд ли ушел далеко, если оставил там Гальту и Тальфо. Заговор против Короны был уничтожен, за голову Враки объявили награду как Революция, так Империум – и не в его интересах было просто так швыряться союзниками.

Значит, он все еще где-то в Плевелах. А если есть некто, знающий хоть что-нибудь о том, где всемогущее Дарование вот-вот призовет гнусное чудовище из-за пределов мира, то я найду его здесь, в Последнесвете.

К несчастью, я не знала никого, знающего хоть что-нибудь.

К счастью, я знала кое-кого, знающего все.

К несчастью, наши пути разошлись не лучшим образом.

К счастью, как ты можешь догадаться, я склонна забивать на подобные вещи хер.

В моей голове все это вполне походило на план. Правда, в последнее время моя голова стала довольно шумным местечком. В ней было полным-полно страхов: что я опоздала, что я никогда не спасу этих детей, что Враки продумал все на шесть-семь шагов вперед, что он уже давно убрался отсюда и смеется надо мной.

Страхов, что я никогда его не найду. Не найду Джинду. Никого из них.

Что им все сойдет с рук.

Страхи давили мне на плечи, замедляли мой шаг, но я упрямо спешила по улицам, проталкивалась сквозь безупречные толпы красивых людей, к мосту на другую сторону каналов, где дома были победнее, а огни светили не так ярко.

И на краткий, черный миг задумалась, не смогут ли эти страхи утянуть меня на дно, если я прыгну в воду.

И тут я его услышала.

Небо взрезало птичьим криком. Ветер принес с собой запах лилий и углей. Мои мышцы напряглись, готовясь к нападению. Кровь пылала, готовая к бою. Но сердце… сердце знало этот звук.

И оно пело.

Я запрокинула голову к небу. Перья мерцали аметистами в последних лучах солнца, длинные хвосты развевались на ветру, словно воздушные змеи, крылья переливались с каждым взмахом. Птицы, казалось, совершенно не замечали собственной величественности, словно летать и окрашивать небо фиолетовым для них – обычное дело, а у меня от этого зрелища дрожали колени.

Они летели идеальным строем, и каждым правил имперский всадник в пурпурном доспехе. Над их головами трепетал стяг Катамы, великая птица с распростертыми крыльями. Они разинули клювы, все до единого, и испустили крик, который пронзил мою кожу.

Крикаи.

Огромные птицы, которые стали символом Империума. Живые знамения благосклонности Госпожи Негоциант. Чудища, чья красота и кровожадность внушала врагам Императора в равной степени благоговение и страх.

Дети мчались за их тенями, взрослые поднимали головы и восхищенно смеялись. И в тот момент я вдруг стала одной из них.

Когда я их в последний раз видела, я была еще девчонкой. Тогда они казались недостижимо возвышенными, жесткой издевкой, призванной напоминать, насколько мы уродливы и прикованы к земле. Я помнила, как скользили по воздуху хвосты этих птиц, когда сами они изящно кружили в небесах. В тот день меня не заботила ни война, ни месть, ни металл.

В тот день мне хотелось только быть как они, летать как они. И я едва сумела сдержать слезы.

Сегодня – не сумела.

Мир вдруг стал слишком большим, слишком полным людей, звуков. Ноги вдруг ослабели; пришлось опереться о парапет. Из глаз, обжигая шрамы, покатились слезы.

Я, должно быть, выглядела идиоткой. Сэл Какофония рыдала, как малявка, при виде кучки до хера понтовых попугаев.

Жаль, что я не могу сказать тебе, почему так вышло.

Однако никто ничего не заметил. Когда крикаи со своими всадниками, пролетев над крышами, скрылись из виду, люди вернулись к привычным занятиям – быть потрясающими и счастливыми. Они не видели, как я смотрела в небеса и шептала.

– Эрес ва атали.

Я вытерла глаза, запахнула плащ плотнее. Сэл Какофония не льет слезы. Сэл Какофония берется за сраное дело.

Мне были нужны ответы. И выпивка.

К счастью, я знала, где найти хотя бы одно.

Если хочешь научиться у меня любым трем вещам, вот они.

Ты никогда не узнаешь человека, пока не увидишь его в гневе. Никогда не узнаешь оружия, пока оно тебя не подведет. И никогда не узнаешь город, пока не сядет солнце.

Большинство фригольдов – в которых богатство еще не заглушило зов разума – укладывается спать с наступлением ночи. Гасит огни, чтобы не привлекать хищников. Запирает ворота, чтобы не впускать бандитов. Люди там спят тревожно, урывками, готовые проснуться и бежать.