Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

Я принялась осторожно обходить заплесневелый хлам, каждые несколько шагов поглядывая на стены. И водить носом. От стен несло дождевой сыростью и старостью, но вот напротив ящика с непарными ботинками запах стал чуть менее странным.

Я постучала по стене.

За ней кто-то суетливо засеменил, остановился, выплюнул крайне грязное ругательство и что-то проворчал. Застонали старые петли. Потайная дверь распахнулась, заставив меня отступить на шаг. Из-за нее хлынул теплый свет, вырисовывая на лице хмурой старухи на пороге недовольные тени.

– Сказано было – десять минут, – буркнула она.

– Я ела.

– Прошло двадцать.

– Ну, – заметила я, проскальзывая мимо нее, – в следующий раз лепи клецки дерьмовей.

– Следи за языком, – прошипела хозяйка, закрывая за мной дверь.

После вонючего коридора, оставшегося позади, мне открылась совершенно иная картина – прямо-таки верх утонченности. Лампа омывала теплым, ласковым светом покрытые коврами полы и кожаную мебель. Двери вели в крошечные, но роскошные спальню и ванную. Пахло роскошью – отменным табаком, старинной кожей и еще более старинной выпивкой.

Как раз в таком доме я мечтала бы когда-нибудь поселиться – правда, не хватало окна.

Но, с другой стороны, зачем же выдавать свое укромное шпионское логово?

– Сие будет значить, что я отступлю от совершенства. – Старуха прошла в комнату; ее поступь стала чуть стремительнее, спина – чуть прямее. – А моего положения иначе чем непогрешимостью не добиться. – Он помолчала, глянула поверх моего плеча, хмуро и неожиданно пристально. – Именно поэтому ты ищешь встречи со мной каждые три месяца.

Затем она выразительно глянула на мой плащ. Закатив глаза, я сняла его.

– Разве прошло уже так много?

– В своих интригах ты действуешь подобно часам, Салазанка. – Старуха потрясла ноющей высохшей рукой. После этого жеста ее пальцы вдруг стали сильными, мужскими. – В определенное время можно с уверенностью ожидать, что ты поднимешь грандиозный шум, устроишь стрельбу и, согласно общей тенденции, усложнишь мне жизнь.

– Так себе метафора, – фыркнула я. – Что, возраст берет свое?

Она ощерила зубы – уже не желтые, не гнилые.

– Ты прекрасно знаешь, что это всего лишь личина.

– Каюсь, виновата. – Я усмехнулась – отчасти заносчиво, отчасти подобострастно, что она ненавидела. – Просто решила, что раз ты ее носишь столько времени, то уже останешься старухой навсегда.

Она выпрямилась во весь свой внушительный рост, которым еще недавно не обладала. Ладони, сильные и широкие, сжались в кулаки. Кожа пошла рябью, словно воды озера.

И я уловила песнь Госпожи.

Все это свершилось так быстро, что я едва успела уследить. Туловище вытянулось, спина окрепла, грудь обернулась гладкими мышцами. Ноги разогнулись, лицо разгладилось, кости обесстарились – и я знаю, что такого слова не существует, но понятия не имею, как иначе это описать.

Да и как вообще можно описать работу мастера масок?

Безумная херь – вот, думаю, неплохо для начала. Именно это пришло мне в голову, когда платье на хозяйке заведения вдруг померкло и вместо него возникло изящное одеяние из фиолетового и черного шелка. На ставшем вдруг высоком, поджаром и очень, очень мужском теле.

Она… точнее, уже он смотрел на меня хищными глазами. Я в ответ поморщилась и отвернулась.

– Бля, никогда не привыкну. Вот надо тебе было прямо передо мной это делать?

– Следи за языком, – огрызнулся высокий мужчина, грациозно скрещивая руки на груди. Голос его, пусть и не такой скрипучий, как в женской ипостаси, все же звучал с характерной для возраста хрипотцой. Да и волосы, пусть не цвета темной стали, как у старухи, отливали благородной сединой.

Он мог принять любой облик, разумеется, однако чью бы роль он ни играл – старухи, юноши, ребенка, бродячего пса, – Алотен, глава имперской разведки, всегда оставался брюзгливым старым говнюком.

– И ничуть не поверю, что тебе не доводилось видеть более непристойные вещи, нежели искусство мастера масок. – Алотен прошел к спальне поступью дворянина, замер с нарочитой драматичностью оперного актера. – Откровенно говоря, ничуть не поверю, что тебе не доводилось их самой же и вытворять.

– Да ладно? Ну, я-то тебя смотреть на них не заставляю, а?! – крикнула я ему вслед.

– Нет. Всего-навсего приходишь, когда тебе от них надо отделаться, – отозвался Алотен.

– И как будто я для тебя ничего в жизни не делала, – парировала я. – Не твоя ли давняя подруга позаботилась о революционных агентах, что шастали вокруг твоей лавки?

– Припоминаю, что с ними разделалась разбойного вида женщина, разукрашенная татуировками и разодетая как дикарка. – Он выразительно глянул на меня через плечо. – Уж точно не талантливая девушка, бок о бок с которой я имел удовольствие служить Империуму.

– Некогда, – уточнила я.

– Некогда, – повторил Алотен с ноткой боли в голосе. – Так уж сталось, я был вполне доволен тем соглашением. Услуга за услугу – традиция, которую благородные чтят. И все же я не могу не ужаснуться обстоятельствам, что привели тебя ко мне на порог. – Он помолчал, окинул меня оценивающим взглядом. – К слову говоря, расправь плечи. Твоя поза оскорбительна.

Я выпрямилась – чуть быстрее, чем хотела.

– Доволен?

– Да. Теперь садись. Ты гостья. – Он скрылся в спальне, оставив мою тихую ругань, с которой я опустилась на софу, без внимания. – Чувствую себя глупо, задавая сей вопрос, но могу ли я предложить тебе выпить?

– Звучишь ты тоже глупо. Давай сюда это «выпить» вместе с объяснением, какие такие обстоятельства ты имеешь в виду.

– Воздержись от оскорблений моего интеллекта, Салазанка, и я постараюсь ответить тем же. – Я расслышала звон бокалов. – Сколь бы прямолинейным ни было твое видение, ты все же не могла упустить из виду значительное наращивание военных сил в стенах Последнесвета.

Я прочистила горло, надеясь, что Алотен не сочтет мое поведение подозрительным.

– Встретила пару-тройку революционеров.

– Пару-тройку? Ты, вестимо, шутишь. Давеча их чудовищные машины доставили сюда бесчисленное множество этих дикарей-нолей. И они привели с собой этих исполинских механических выродков, этих… этих…

– Паладинов?

– Буду благодарен, если ты не станешь пятнать сей благородный титул связью с ними. Я стремился прощупать их ряды в надежде разгадать цель столь внезапного введения сил. Увы, невежество нолей навеки вечные останется величайшей их мощью; они всего-навсего отправляются туда, куда скомандует вышестоящий.

– Забавно, я вот отчетливо помню, как ты орал на меня за то, что я не слушала твои приказы. – Я растянулась на софе, закинула ногу на подлокотник. – Так побагровел, что я уж было подумала, в помидор перекидываешься, не иначе.