Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

На сей раз я не стала извиняться. Пусть считает себя гребаным счастливчиком, я могла выдать и похуже.

Вот просто моя сраная удача, да? Чуть было его не упустить. Кто знает, вдруг этого времени как раз хватило бы, чтобы спасти детей, остановить Враки, найти Джинду, заставить их заплатить?

И все же… груз перестал тяготить меня. Все. У меня появилась зацепка. Ответ. Не идеально, но лучше, чем мгновение назад. Не пойми меня неправильно, у меня все еще оставались вопросы. И самый главный как раз сорвался с губ:

– Ну и какого рожна мне тут делать до завтра?

– Я предполагал, что сие станет поводом для беспокойства. Утешит ли тебя возможность до того часа пользоваться моим гостеприимством?

Утешит, не стану лгать. Алотен не часто позволял у него остановиться, и от соблазнительный перспективы в виде горячей ванны и постели не из грязи с птичьим дерьмом было трудно отказаться. Живой интерес, отразившийся у меня на лице, вызвал лукавую ухмылочку Алотена, которую я видела за всю жизнь всего лишь дважды, и всякий раз за ней следовало…

– И раз уж мы тут наверстываем упущенное… – Он достал из кармана жилета тонкую металлическую трубку. В нос ударил едких аромат сушеных трав. – Подумал, ты захочешь почтить традицию.

Феша. Этот старый сукин сын ее приберег.

– Охереть не встать. – Я протянула руку, не сводя глаз с трубки. – Прости. Но… где ты откопал фешу? Она же растет только в Катаме.

– Выходит, есть еще резоны служить Катаме, помимо диковинного представления о семье, м-м? – Алотен извлек из того же кармана лучинку, зажег трубку и глубоко затянулся. Комнату заполнил мутноватый фиолетовый дым. – Я не стал бы тратить его на местных невежд-нолей. Едва ли они поймут, что с ним делать. Однако для давнего… – Он поискал слово, ничего не нашел. – Для тебя, как бы то ни было… я мог бы оказать любезность.

Взять из его рук трубку – не самая лучшая из моих идей. Феша, растущая в дебрях, имеет свойство приводить в неистовство любого понюхавшего ее зверя и сводить с ума коснувшегося ее человека. Обычный ноль попросту не выдержит напряжения.

Но те, кто слышит песнь Госпожи?..

Я тоже глубоко затянулась, ощутила, как дым заполнил легкие. Тело начало покалывать, словно тысяча крошечных ручек решили промять мне тысячу крошечных мышц. И когда я выдохнула фиолетовое облако, вместе с ним как будто ушли все мои тревоги и страхи.

Они, разумеется, вернутся и отомстят вдвойне, приведя с собой жуткую головную боль и сушняк. Но сейчас – я знала, где окажется Рикку. Сейчас – я знала, где искать Враки. Сейчас – я могла хоть немного разжать хватку.

– И как тебе вкус, Салазанка?

– М-м-м, – отозвалась я. Веки уже норовили сомкнуться. Я так давно, годами, не курила эту штуку. И устойчивость уже была не та. – Хорошо.

– Тебе очень хорошо, Салазанка? – Голос Алотена казался монотонным, тягучим. Феша постаралась, знамо дело. – Тебе стало легче?

– Да.

Слово сорвалось с губ само. Не помнила, как его произнесла, не чувствовала.

Перед глазами все заволокло темнотой. Дыхание замедлилось. Мышцы расслабились до состояния желе, как будто я тонула, а не лежала. Наркотик не должен так действовать. Что-то не так. Разум вопил сердцу, что нужно качать кровь по телу, но сердце забыло, как биться.

– Скажи правду, зачем ты явилась? – спросил Алотен.

Надо было его пристрелить. Надо было подняться и уйти. Еще в самом начале, как только я пришла. Но теперь я ничего этого не помнила. Я не могла пошевелиться. Не могла думать. Не могла удержаться.

– Враки, – выскользнул наружу ответ.

– Здесь? – В голосе Алотена мелькнула нотка удивления, но затем он вновь сосредоточился. – Где, Салазанка?

«Только посмей! – вопил разум рту. – Только, блядь, посмей! Что-то не так. Он нас поимел! Наркотик заставляет нас…»

– Плевелы, – простонала я, не в силах ему противостоять. – Рикку…

– Рикку должен знать, верно? Боюсь, пока мы тут беседуем, он уже прибыл в Последнесвет. Прости мне эту ложь.

Алотен вздохнул, поднялся с кресла. Я не могла двинуть голову. Но краем глаза все же увидела, как он меняет облик. С каждым новым шагом его одежда, кожа, цвет волос исчезали. И когда он добрался до двери, Алотена уже не было; на его месте стояла девчонка в простом платьице и шляпке. Он оглянулся, поджал женственные губы.

– Я не стану просить у тебя благодарности, Салазанка, – произнес он. – Как не стану просить поверить, когда я скажу, что так будет лучше. Но твои руки останутся чисты, а злодей предстанет перед судом.

Он толкнул потайную дверь и скрылся из виду.

– Довольствуйся этим, ради своего же блага.

Я зашлась мысленным криком. Он что-то подсыпал в наркотик, какую-то дрянь. Я должна была ей противиться, должна была его остановить. Нельзя, чтобы он добрался до Рикку, до Враки, и украл мою месть. Я должна была встать.

Сперва на одну ногу. Я сдвинула левую. Потом на вторую. И правую. Теперь шагнуть.

Я шагнула.

И рухнула.

Пол разверзся подо мной зияющей черной бездной.

И я исчезла.

Я открыла глаза, и я была мертва.

Или… должна скоро умереть? Я не могла вспомнить.

Я по-прежнему дышала, медленно, ровно, чисто. Конечности слушались, ноги куда-то меня несли, руки болтались. Сердце притихло, чего не случалось уже очень, очень давно.

Тело работало. Однако мозг чем-то заволокло, как будто его держали под водой руки со стальными пальцами. Я не смогла вспомнить, как здесь оказалась. Не смогла вспомнить, откуда пришла. Не смогла вспомнить, где вообще это «здесь».

В темноте, под землей, где я давилась прахом тысячи мертвых монархов, тысячи мертвых амбиций. Они смотрели на меня со стен, вытесанные резкими углами и холодными аметистами лица тех, кто ковал империю. Вот корона Императрицы Литании, черные шипы, увенчанные осколками аметиста. Корона Императора Сонга Четвертого, серебристая спираль с фиолетовым камнем посередине. Корона Безумного Императора, переплетение меди с шипами, похожими на ухмылку.

Вот и все. Их тела забрала Госпожа, их Прах уже им не принадлежал, и все, что осталось в память о них у империи, которую они выстроили, это куски металла с камнями. Они пили свет фонаря в моей руке, и с каждым шагом он мерк, пока не погас окончательно.

Я ступила в темноту.

И не знаю, куда затем вышла.

– Не о чем тревожиться.

Рядом был Джинду. Его улыбка, идеальная, ясная, сияла во мраке. Я не смогла вспомнить, когда он пришел. Или почему улыбался. Его улыбка была широкой, словно меч на его поясе.

– Вракилайт нашел решение, – сказал Джинду. – Он и другие придумали, как обо всем позаботиться. Мы не станем служить Императору-Нолю. Больше никогда.

Он потянулся ко мне. И взял меня за руку. И я не смогла вспомнить, почему от его касания так больно.