Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

Я глянула на соседнюю улицу. На узком перешейке между домами я услышала тихий звук. Голос Госпожи… но скорбный. Все еще песня, но не утонченный хор, к какому я привыкла. Скорее… панихида.

Я достала Какофонию и последовала за ней.

Подозрение росло с каждым шагом. Его путь отмечали трупы. Пронзенные революционеры дергались на каменных шипах, растущих из земли. Имперских магов и солдат расшвыряло по стенам, разорвало на куски, как бумагу. Гончие-ниты сломанными куклами лежали и стонали в пыли. Оружие – от маленьких штык-ружей до массивных пушек – валялось искореженное и разорванное на куски, как надоевшие ребенку игрушки.

Звучит херово, конечно, но пейзаж был безмятежен. Смерть и разрушения были настолько абсолютными, что заглушили тревожные звуки битвы. Словно вся война замерла в тихом благоговейном ужасе перед этой бойней.

Дарование не платил Мену за свою магию, но это не значило, что его сила бесконечна. Магия стоила Враки сил и огромной концентрации. Он в панике, встревожен.

Слаб.

Я следовала тропой бойни по улицам города, вслушиваясь в прерывистую песню. Она вела меня по окровавленной земле, сквозь леса металла и льда, пока я не остановилась перед дверями магазина.

«Тысяча мелочей Селмана».

Просто скромный магазинчик вдали от главной улицы. Слишком маленький, чтобы быть полезным. Не найдешь, если не знаешь, где искать.

И здесь Враки Врата решил дать свой последний бой.

Иронично. Или поэтично? Или просто совпадение. Я потом попрошу кого-нибудь разобраться, когда он умрет.

Крепче сжав Какофонию, я глубоко вздохнула и пинком распахнула дверь. Я повела револьвером вдоль полок, заставленных мешками с рисом и сушеным мясом, вдоль бочонков с соленьями. Меня приветствовала темнота. Хозяин давно сбежал, бросив все. Следы черных пятен вели за стойку, к открытой двери и лестнице вниз.

Оттуда, из темноты раздавалась печальная мелодия.

Я держала взведенный револьвер перед собой, с каждым шагом я была готова спустить курок и всадить поток огня и льда в лицо Враки, как только увижу его. Но не увидела. Когда я нашла его, он стоял ко мне спиной.

Он сидел в темной луже и, казалось, ничего не замечал. Его внимание было приковано к вращающейся световой сфере перед ним, крошечному эху великого портала, который он раскрыл над Собачьей Пастью. Его песня, так не похожая на тот визг, казалась одиноким шепотом. Жалкого света едва хватало, чтобы осветить бледное потное лицо мага, пристально вглядывавшегося в него.

Как будто он мог понять.

– Странно, что мы так и не поняли, да? – прошептал он. – Мы столько раз слушали ее песню, но так и не догадались, что это язык, не говоря уж о том, чтобы попытаться понять его.

Он протянул к сфере руку, словно хотел коснуться, и свет задрожал, хрупкий и слабый.

– Даже сейчас это все равно что слушать ребенка. – Он уставился на свет и поморщился. – Я понимаю всего несколько слов, но они разрознены, скорее набор звуков, чем связная речь. Но я знаю, чего они хотят. И они знают, чего хочу я.

Он закрыл глаза, каждый вздох давался ему с огромным трудом.

– Они знают, чего я боюсь.

Он потянулся к сфере. Светящийся завиток отделился от нее, словно пытаясь коснуться в ответ.

– В душе я знаю, что не лгал, когда предлагал свергнуть Императора-ноля. – Он втянул носом горячий воздух. – Я знал, что ноль не сможет править Империумом, и это правда. Я говорил, что это позорит память тех из нас, кто построил Империум, и это тоже было правдой. Многие из тех, кто вступил со мной в заговор, верили в это.

Его лицо исказила грустная улыбка. Свет издал тихий печальный всхлип.

– Джинду прежде всего, – продолжил Враки. – Он видел слишком много смертей, потерял слишком многих друзей, чтобы позволить Империуму рухнуть под рукой ноля. Я не лгал ему, когда сказал, что мы должны спасти его. Но я не сказал им всей правды. Возможно, я ее и не знал до сих пор.

Той ночью, когда мы… когда я принес в жертву твою силу, когда взглянул в портал и увидел, что она смотрит на меня, мне открылось то, чего я всегда боялся. Они показали мне мир совершенно без магии. Где ноли ходят по дорогам, под которыми погребен наш Прах, и даже не задумываются о величии этой земли.

Он вздохнул. Свет замерцал, как пламя готовой потухнуть свечи.

– Возможно, именно этот страх, страх, что я исчезну и на мое место придет кто-то другой, кто заполнит пустоту, которую, как я считал, могу заполнить только я, привел меня… к тому, что случилось с тобой. С твоей силой. Об этом я сожалею. Но не жалею о том, что сделал.

Он поднялся на дрожащие колени и несколько раз глубоко вздохнул.

– Это было ради всех магов. Ради земли, что мы приручили. Ради тех жизней, что мы создали. Ради миров, которые предстояло создать, которые они могли помочь нам создать. Моя вина в моей страсти. Теперь я это понимаю. И сожалею.

Он встал на ноги, руки тяжело обвисли вдоль туловища. Он глубоко вздохнул, по телу прошла судорога. Он медленно обернулся ко мне. Его глаза тускло и мягко мерцали.

– И если ты все еще хочешь убить меня после…

Сверкнула сталь. Он замолчал. Посмотрел вниз, на торчащий из груди клинок, словно не понимая, как он туда попал. Снова посмотрел на меня, ловя взгляд. Моргнул, произнеся одно слово:

– Но…

Я ударила его снова. Он упал на колено.

Ударила еще.

Он завалился на спину.

Я продолжала колоть. Его тело вздрагивало с каждым ударом, с каждым красным цветком, вспыхивавшим на его коже. Я била до тех пор, пока он не распростерся на полу. Пока не стал больше похож на кусок мяса, чем на человека. Пока его тело не стало целиком красным. Пока свет полностью не покинул его. Пока я не потянула рукоять и не обнаружила, что клинок прочно застрял в его теле.

Я отступила. И прошептала.

– Извини.

Не Враки. Горящей на бедре тяжести. После стольких лет его убил не Какофония. Но, кажется, он не возражал. Может, оценил поэзию простого куска стали, положившего конец жизни Бича Империума в подвале, в окружении сушеных товаров. Или ему просто нравилось быть тут и все видеть.

Но свет остался.

Крошечная мерцающая сфера вздрагивала и подергивалась, но больше не вращалась. И хотя у нее не было ни лица, ни даже глаз, я знала, что она смотрит на меня. Потом она повернулась к Враки и издала единственный хрустальный стон, который медленно угас вместе со светом.

Они оба перестали существовать.

Я осталась одна в темном месте, тихом и холодном.

Может быть, это и есть моя жизнь.

Может, я навсегда уйду в темное место, а вернувшись, найду лишь руины. Может быть, однажды я обернусь назад и назову себя банальной. Но когда я вернулась в развалины Нижеграда, проведя черт знает сколько времени внизу, во мне оставалась лишь печаль.