Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

Женщину. С седыми волосами. Всю в пыли. Татуировки обвивали ее руки. Тело украшали шрамы.

Оставленные им.

– Я… я не могу.

И взглянув на него, стоящего в грязи без оружия, я тоже увидела. Не скажу, что это было что-то сладкое и удовлетворяющее, как настоящая любовь или подобное дерьмо. Я просто увидела мужчину. Которого знала, когда еще помнила себя счастливой.

Мужчину, подле которого я стояла, с которым сражалась, кричала на него, вопила. Человек, который был рядом, когда у меня еще было небо вместо шрамов.

Последняя часть моей жизни, которая когда-то была нормальной.

Рука дрожала, револьвер пылал. Дыхание перехватило. Я смотрела на него, пока не перестала понимать, что вижу перед собой. Когда он исчез, остался лишь клочок голой земли…

Я его отпустила.

Оставшись один на один с гаснущими огнями, холодным ночным небом и револьвером, горящим в руке. По руке прошла судорога, пронзила до кости. Какофония беззвучно ревел под кожей, пронзая сухожилия горящими ножами. Разумеется, он был недоволен. Эта смерть была единственной причиной заключенной между нами сделки. А я так просто отпустила его. Боль его гнева пронзала руку, не буду врать, но когда я думала, нажать ли на курок, когда думала, взять ли самый последний клочок моей нормальной жизни и выбросить его на ветер…

Ну, я уже говорила ведь. Это не самая сильная боль, мной пережитая в ту ночь.

– Почему?

Эта боль пришла вместе с голосом Лиетт.

И когда я повернулась посмотреть на нее – ее лицо было перепачкано в пепле и грязи, одна линза очков треснула, так что она смотрела на меня огромными расколотыми глазами, – я подумала, что могу умереть.

– Он был у тебя. – Она выталкивала слова из горла, как будто они были острыми бритвами. – Он был у тебя прямо тут… и ты его не убила.

– Ты вернулась. – Я не хотела, чтобы это прозвучало так обвиняюще.

– Разумеется, я вернулась. – Она вовсе не хотела, чтобы прозвучало так сердито. – Как же, блядь, я могла не вернуться? Я всегда возвращаюсь. Как и ты. И ни у одной из нас не хватает достоинства умереть, чтобы второй прекратил возвращаться.

– Лиетт, я…

– Почему? – Она шагнула ко мне, неуверенно, как по оскверненной земле. Может, так оно и было. – Каждое утро я просыпалась рядом с тобой и видела, как ты смотришь в окно. Каждый раз ты уходила, ни слова мне не сказав. Все, что у нас могло бы быть и чего нет. Все из-за него. Все до самого последнего кусочка можно было бы исправить, если бы ты убила его… но ты его отпустила.

На нее было больно смотреть, и я отвернулась. Еще больнее было то, как она смотрит на меня. Затем она потянулась, дрожа, словно хотела коснуться хрупкой вещи, обхватила искусными пальцами мои щеки и заставила посмотреть на себя. Что-то внутри меня сломалось.

– Почему? – снова спросила Лиетт.

Я не могла говорить. Горло перехватило. Ветер стал слишком громким.

Все уже было слишком.

– Скажи мне, – прошептала она. – Я вернулась, Сэл. Я буду продолжать возвращаться. Неважно, как это больно, неважно, сколько раз я проиграю, я буду возвращаться каждый раз, если ты только скажешь мне.

Меня словно ударили кулаком. Как будто словами она выбила из меня дух и я никак не могла вздохнуть.

– Скажи, как все наладить. – Она задыхалась, как бывает со сломанной машиной, когда уже ничего не починишь. – Скажи, что я должна сделать? Что я должна сказать? Должно быть что-то, что я могу сделать, чтобы все исправить, чтобы сделать тебя опять нормальной.

Оглядываясь назад, я уже знала, что ей ответить.

Оглядываясь назад, я бы сказала, что это… это похоже на нож, застрявший у меня в груди. Мне больно идти, дышать, больно, когда бьется сердце. Но я не могу его вытащить, я жила с ним так долго. Это единственное, что удерживает мою кровь. И если когда-нибудь его вытащат, я не знаю, останется ли что-нибудь во мне.

Оглядываясь назад, я бы сказала ей, что не знаю больше, что такое «нормальность». Не уверена, что когда-либо знала вообще.

– Сэл.

Оглядываясь назад, я уже знала ответ.

– Скажи мне.

Но тогда ее глаза были большими, расколотыми и полными слез…

– Пожалуйста.

Я промолчала.

Не произнесла ни слова, и она убрала руки от моего лица. Не произнесла ни слова, и она, повернувшись, пошла прочь. Я молча наблюдала, как она исчезает.

Когда ветер стих до шепота, я посмотрела на Нижеград.

Я села на холме и смотрела, как рушится фригольд, как один за другим гаснут его огни.

– А потом?

Глаза Сэл были прикованы к шраму на ладони. Она водила пальцем по всей его длине, все еще свежему и выпуклому, даже когда на нем наросла нежная кожица. Внезапно она глянула на Третту.

– А?

Третта сузила глаза.

– Потом что?

– Что потом что? – рассеянно спросила Сэл.

– Что случилось потом? – Голос Третты звучал менее доверчиво и более рассерженно. – Ты убила Враки, оставила Джинду в живых, смотрела, как был уничтожен Нижеград. Что было потом?

– О. – Сэл пожала плечами. – Ничего.

Третта стиснула зубы.

– Разве ничего?

– Ничего. – Сэл откинулась назад. – Я сидела на холме, пока не увидела подошедшего человека в синем мундире.

– Революционер, – уточнила Третта. – Что потом?

– А потом у меня перед носом была уйма оружия, цепи на запястьях и долгая поездка. – Она демонстративно вытянула руки, насколько позволяли наручники. – И вот мы здесь.

– Мы здесь? – Третта вернулась на место, согнувшись, словно ее пнули в живот. – Черт тебя раздери, ты издеваешься!

– Ну, а чего ты ожидала? – спросила Сэл.

– Я… не… – Третта наклонилась над столом, хмурясь, словно пыталась найти смысл в древесном узоре. – Что случилось с Вольнотворцом? Куда она ушла? Где Джинду Клинок? Что с остальными членами Заговора против Короны? Как начет Занзе Зверя?

Она с силой ухватилась за край стола.

– Что случилось с Кэвриком? – Сэл пожала плечами снова. – Ушел.

У Третты открылся рот, глаза округлились.

– Ушел?

– Исчез во время битвы. Возможно, сбежал. Или, может, Враки не оставил от него ничего, что можно было бы найти. В любом случае он ушел.

– Ушел? – Третта хотела крикнуть, но у нее не хватило дыхания. – Все не может так просто закончиться. Все это время, все разговоры, и ты…

– Не оправдала, да? – Сэл мрачно усмехнулась. – Ты вечно думаешь, что будет как в опере. Герои победили или хотя бы показательно умерли, и, вероятно, кто-то кого-то целует в финале.

Она подняла голову, окинула Третту оценивающим взглядом:

– Но на самом деле все происходит не так, верно?

Сэл снова посмотрела на свои руки, покрытые шрамами и грязью, с кровью и землей под ногтями. Она уставилась на них таким взглядом, словно ждала, что они ответят ей тем же и расскажут оставшуюся часть истории.