Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

– Я знаю, ребята, что вы ни хера не понимаете в опере, – произнесла Сэл. – И когда ваш Великий Генерал спросит, что тут произошло, позвольте, я предложу правдоподобное объяснение. – Ее голос стал ледяным. – Скажите ему, что выполнили долг. Скажите, что сделали выбор. Что старались изо всех сил, но вы, мать вашу, заступили дорогу мне.

С бешено колотящимся сердцем Вдохновляющий попятился к лестнице. Она следовала за ним прищуренным взглядом. Его трясло, тело дрожало.

– Никому…

Он призвал свою магию. Услышал песнь Госпожи.

– Никому не уйти от Сэл Какофонии.

Раздался звук выстрелов. На бедре командира раскрылся красный цветок. С криком он упал, остальные солдаты тут же склонились к нему, отвернувшись от Сэл с дымящимся стволом и от воен-губернатора, которую она ухватила за плечо и швырнула к ним. С криком Третта врезалась в солдат и рухнула на пол. Один из солдат отскочил, наткнулся на Вдохновляющего и повалил его тоже. Он мельком глянул, увидел, как Сэл сунула руку в сумку, вытащила патрон и Какофонию из-за пояса. На патроне были надписи, он такие уже видел. Чары. И какие же?

А, верно.

Мир взорвался яркой вспышкой.

Солнцесвет .

Солдаты кричали он нестерпимо яркого света, ударившего по глазам. По звукам он понял, что они толкались и боролись. Он не видел наверняка. Зрение целиком затопил белый свет. Тяжело дыша, он нащупал лестницу и протянул руку, пытаясь отыскать ступеньку.

А отыскал чужую руку в перчатке. Зрение прояснилось ровно настолько, чтобы увидеть ее ухмылку.

– Ты же не думал, что я про тебя забуду, правда? – спросила Сэл Какофония, поднимая своего тезку над головой, а затем нацеливая револьвер ему в голову.

И пронзительная белизна стала темнотой.

Стоя на холме, Сэл смотрела на горящий город Высокой Башни и размышляла, сколько раз она еще увидит подобный пейзаж. Даже отсюда, с далекой окраины, еще можно было рассмотреть огни. Огромные столбы пламени поднимались, извиваясь, в предрассветное небо. Из них вырывались сытые дымные вздохи, когда они объедались деревом и известью.

Сколько построек потеряно в огне? Было б интересно узнать. Сколько домов? А лавок? Пламя умрет или будет распространяться дальше, пока не пожрет все?

– Они были пусты.

Его голос звучал более устало, чем обычно, дыхание тяжелее, но она все равно его узнала. И хотя мужчина, стоявший позади, был одет в грязное коричневое пальто, зарос щетиной вместо прошлого синего мундира и чисто выбритого лица, Сэл узнала Кэврика.

– Один – оружейная, – он указал на столб пламени, потом на второй, – другой – заброшенная тюрьма. Как только казни вошли в обиход, от нее отказались.

Он опустил руку, засмотрелся на пирующий огонь.

Сэл фыркнула.

– Это поэтому так долго?

– Это были последние Праведные Огни. Я должен был быть осторожен. – Кэврик посмотрел на нее усталым взглядом. – Я мог бы и не делать этого, ты же знаешь.

Она кивнула. То, что он был единственным выжившим синим мундиром после Нижеграда, – большая удача. И совсем маленький шанс, что он выслушает ее после всего случившегося и согласится на этот план.

В конце концов, не очень-то разумно намеренно позволить взять себя под стражу революционерам. Они могли застрелить ее, как только она сдалась. Третта могла потерять самообладание и застрелить ее в любой момент. Ну правда же, была еще сотня вариантов, где что-то могло пойти не так, восемьдесят процентов из которых закончились бы ее мозгами на полу. Сэл до сих пор с трудом понимала, как Кэврик согласился на такое.

– Кто-нибудь… – спросил он до того, как сообразил, что боится услышать ответ. – То есть ты кого-нибудь…

– Пришлось стрелять, да. – Увидев его широко раскрывшиеся глаза, она вздохнула. – В ногу. Никто не погиб.

Он тихо и устало выдохнул.

– Значит, теперь они знают?

Он внимательно ее разглядывал. Усталость отступила, обнажив искру того страха, гнева и страсти, какие были ей знакомы по проведенному вместе времени.

– Они знают, что со мной случилось? – спросил Кэврик.

Тогда он выглядел революционером.

Сэл потрясла головой.

– Я сказала, что ты исчез. Вероятно, мертв. Не думаю, что они продолжат тебя искать.

Искра погасла. Пыл, который вел его всю военную жизнь, пропал, погребенный под чем-то тяжелым. Не равнодушием, отметила Сэл, беспокойство все еще светилось в этих глазах, но революционное рвение и сомнения простого человека пропали. Обернувшись еще одной грязной душой из Шрама.

– Мне спросить, почему? – поинтересовалась она.

– Не стоит. – Он помолчал, потом прикрыл глаза и снова вздохнул. – Но ты же все равно спросишь, да?

– Определенно думаю об этом.

– Я с рождения революционер, – произнес Кэврик. – Видел одни и те же оперы, слышал одни и те же призывы, ходит в те же школы, что и все остальные. И долгое время я считал точно так же, как и все, что мы здесь для того, чтобы помогать людям, делать мир лучше. – Его губы горько искривились. – А потом был Последнесвет. За ним Нижеград. И потом ты.

Сэл отвернулась, посмотрела на огни.

– Я не собираюсь извиняться за все, что сделала.

– Я и не прошу, – отозвался Кэврик. – Ты просто показала мне, что можно сделать самую большую пушку, насыпать самую высокую гору трупов и… люди все равно будут страдать. Потому что будут такие, как ты.

– То есть убийцы.

– То есть люди, которые не слушаются, – сказал он. – Те, кто знает правила каждого города, но ведет себя так, словно их нет. Ты не убийца, Сэл. Да, ты убиваешь людей, но это не одно и то же. Ты просто…

Он вздохнул.

– Ты можешь разрушить самое дерьмовое дерьмо этого мира. Но кто-то же должен построить что-то лучшее на его месте.

После долгого молчания он снова заговорил.

– Я не буду тебя благодарить.

– Я и не просила, – ответила она.

На самом деле ему определенно стоило ее благодарить. Но вместо этого Сэл просто посмотрела на него.

– Куда ты теперь?

– Туда же, куда и ты, полагаю, – ответил он, отворачиваясь. – Туда, где я нужен. Увидимся, Сэл. Может быть.

Кэврик махнул рукой. Малая часть внутри нее хотела его остановить. Не отпускать того, кто смотрел на нее особым взглядом. Таким, словно она могла сделать все что угодно. Даже опустить револьвер.

Маленькая мысль внутри, царапавшая острым ножом, которая хотела протянуть руку, привлечь к себе и…

И что, интересно, сделать?

Сказать, что все это того стоило, в конце концов? Или наоборот, признаться, что обменять все жизни на эти семь было полнейшей глупостью? А может, просто упасть в обморок, и пусть ловит.

Пока она размышляла, он уже скрылся за гребнем холма. Вздохнув, Сэл погладила револьвер на бедре, чувствуя его жар сквозь перчатку. Пусть у него не было голоса, который она была бы не прочь услышать, но она видела его улыбку, и дуло шептало: