Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

Завтра же пришлю кого-либо из служанок навести у вашей домоправительницы справки касательно подходящего для дракониан угощения, а вас, всех четверых, жду у себя не позднее шести часов вечера девятнадцатого числа. Если же вы не сочтете возможным принять приглашение, полагаю, ваши эгоистические старания спрятать гостей от всех нас жители Лауэр Стоук простят и забудут не скоро.

Искренне ваша,

Аннабель Гимптон,

леди Плиммер.

Касаюсь рукою земли, некогда звавшейся Стоящим Незыблемо и Всему Основанием, матери-прародительницы всего человечества (если мы верно поняли слово «аму»).

Появившись на свет за стенами Обители, я прожил среди людей столько же времени, сколько и среди сородичей. Я знаю об их обычаях больше, чем кто-либо из нас, и многих людей почитаю друзьями.

И все же я ни на минуту не забываю, что в их глазах – разумеется, в глазах человечества в целом, а не тех, с кем близок – несу на плечах тяжкий груз древнего прошлого. Да неумолимое время медленно, но верно исказило образы прошлого и в человеческой памяти, и в нашей собственной, однако мои праматери по всему свету слывут безжалостными угнетательницами, поработительницами человеческого рода. Даже те, кто не носит красной маски адамиста, при виде меня, моей чешуи и крыльев, нередко вспоминают о древней нашей вражде.

Боюсь я не столько адамистов, сколько тех, кто прячет лицо под маской умеренности. Эти – словом ли, делом – наносят удар исподтишка, и защищаться от них много труднее.

Однако, если и есть в разных сказаниях о нашем происхождении общая нить, суть ее вот в чем: наши виды неотделимы один от другого. Мы ли сыграли некую роль в сотворении человека, они ли сыграли некую роль в сотворении нас – мы связаны друг с другом с самого начала и разлучились только в последнее время, когда мой народ укрылся в непроходимых горах.

Пока за пределами Обители не появятся на свет, не вырастут здоровыми, крепкими новые сестры и братья, строительство моста через разделившую нас пропасть предстоит взять на себя мне. Нелегкая это будет работа… О безграничный камень, дай мне терпения, дабы исполнить сей долг, помоги постичь душу народа, что, согласно сему преданию, сотворен был когда-то тобой!

Более всего ставит меня в тупик не природа млекопитающих, не странные технологии, а сложность их жизненного уклада. Число их огромно, точно число снежинок на пиках гор, обычаев и законов, необходимых для сохранения порядка у них тоже великое множество, и в разных странах обычаи эти между собою несхожи. Вскоре мне предстоит совершить человеческий ритуал – согласно ширландским обычаям, посетить званый ужин в доме одной из местных знатных особ. Никто из нас, приглашенных, ужин сей посещать не желал бы, однако придется, ибо этого требует обычай, и я должен расспросить Одри, как надлежит держаться в ширландском обществе: уверен, опыт Цер-нга и Йеланя здесь не поможет.

Среди нас ничего подобного не водилось ни на памяти ныне живущих, ни даже в недавнем прошлом. Число наше невелико, общество очень замкнуто. Приезжая в Обитель, я кажусь странным собственным же сородичам, так как мое поведение формировалось вне ее пределов: такова, наряду с недугами тела, жертва, принесенная во имя моего будущего матерью, решившейся отложить яйца за стенами Обители. Теслит, слишком хрупкая для путешествий, вовсе находит собратьев куда более чуждыми, чем йеланцев, среди коих провела всю свою жизнь. Если удастся нам выйти за наши границы, распространиться по свету, взрастить детей в дальних странах, они станут друг другу чужими: не просто незнакомцами, но чужими в смысле культурном, как цержаги – тьессинцам, а видвати – выштранцам.

Посему я снова и снова задаюсь вопросом: сколь близко родство тех, древних, со мной? Одри ведь не считает древних людей из южной Антиопы сородичами. Может, и мы полагаем аневраи предками лишь, так сказать, по контрасту с людьми?

Начиная работу над переводом, я ожидал, что прочитанное упрочит в сердце моем незримую связь с древними праматерями, но все вышло совершенно иначе.

О земля драгоценная, о неподвижная тьма, дай мне, за что ухватиться, укрой от бурь перемен! Придет время, и я вновь должен буду выйти на свет деяния, но пока что позволь отдохнуть в твоих объятиях, защити от терзающих душу сомнений!

Глазам не верю: лорд Гленли чуть ли не силой тащит нас на этот ужин, в Приорфилд! Но, впрочем, удивляться тут нечему: я ведь не раз слышала от родственников, постоянно живущих в Ширландии, рассказы о провинциальной жизни. Леди Плиммер – ровесница гранмамá и, видимо, местная мать-дракониха, то есть, особа из тех, кому лучше не перечить. Конечно, лорд Гленли превосходит ее высотой положения и, к тому же, богатством, и, если б ответил отказом, ей не удалось бы ни осрамить его в глазах Общества, ни лишить состояния, но… Но после его жизнь здесь могла бы стать куда менее приятной, чем прежде: враждебность деревенских лавочников, поставки в поместье негодных товаров, задержки с починкой дороги к поместью, вандализм со стороны местной детворы и тому подобное. Уверена, пожелав того, он бы как-нибудь да выкрутился, но, по большому счету, раз в жизни склониться перед драконихой и поступить, как сказано, выйдет намного проще.

Итак, мы едем на званый ужин, все четверо – лорд Гленли, Кора, я и Кудшайн. Разумеется, ради Кудшайна прием и затеян: я же вижу: моя персона не привлекала со стороны леди Плиммер никакого внимания, пока по соседству не объявился Настоящий Живой Драконианин. Придется мне целый вечер наблюдать, как бедный Кудшайн играет роль завернувшего в провинциальный городок зверинца, а сама я буду избавлена от схожей участи лишь потому, что «человек-ящер» куда экзотичнее банальной полуэриганки. Коре там тоже наверняка ничуть не понравится, да и лорду Гленли, по-моему, все это радости не принесет никакой… одним словом, нас четверых ждет испорченный вечер, и только ради того, чтоб леди Плиммер смогла после хвастать: я-де первой в Ширландии принимала за ужином драконианина!

Впрочем, эрл уверяет, что после этого не станет принуждать ни меня, ни Кудшайна к каким-либо выездам в свет минимум месяц. Очевидно, далее на табличках рассказывается, как сестры с братом спустились в недра земли, дабы спасти Верх И Низ Сотворившее, и я гораздо охотнее провела бы вечер за чтением древней легенды, чем на томительном званом ужине.

Думаю, я с радостью швырнула бы леди Плиммер за борт, если бы провела в ее обществе более одного вечера, однако же, чистоты совести ради, должна взять назад часть обращенных в ее сторону подозрений (тьфу ты, уже и пишу в точности так же, как она выражается). Возможно, она и вправду ископаемая старая курица, не понимающая, отчего мы не можем вернуться в старые добрые дни рубежа веков, но в рукаве у нее обнаружилось не только желание похвастать драконоподобным гостем за ужином.