Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

Но Кудшайн храбро взял курс навстречу волнам.

– Разумеется, мы благодарны правительствам Ширландии и Йеланя, взявшим нас под защиту в рамках упомянутого вами соглашения. Как вы верно заметили, многие из людей помнят, о чем говорится в ваших Писаниях, и ответственность за все грехи, возможно, совершенные нашими предками, возлагают на нас.

Я затаила дух, ожидая, не раскусит ли кто-нибудь истинной сути его сдержанных выражений. У современных дракониан имеются собственные предания о Низвержении, и в них аневраи выглядят куда лучше, а люди – куда хуже, чем в наших священных писаниях и прочих им подобных источниках. Чему тут верить, а чему нет… об этом яростно спорят уже многие годы. Но Кора предупреждала, что леди Плиммер не в ладах с местным магистром, и потому за столом его не оказалось, а никто из прочих гостей препираться с Кудшайном не стал.

– База целигеров, – продолжал Кудшайн, – принесла поначалу немало пользы, но не можем же мы жить, прячась под крылом другой страны, вечно. Чем дольше существует база, тем сильнее Обитель становится похожей на ширландскую колонию.

– Все лучше, чем быть колонией Йеланя, – хмыкнула леди Плиммер.

Принадлежа к поколению гранмамá, хозяйка дома прекрасно помнила те дни, когда мы не были столь дружны с этой страной. Между тем, Кудшайн провел в Йелане более половины жизни, но заострять на этом внимание благоразумно не стал.

– Мы не хотим становиться чьей бы то ни было колонией. Для нашего народа Фальчестерский Конгресс – первый шаг в мир международных отношений, и не в качестве протектората других государств, но полноправного, самостоятельного государства.

– Но для чего? На что ваш народ надеется?

– Не на завоевания, – ответил Кудшайн. – Действительно, мы стремимся расширить границы, но лишь затем, чтоб без вреда для себя путешествовать по всему свету, а для этого нам необходимо растить потомство в иных землях. Оставаясь в Обители, мы обречены застрять в ней навсегда.

– А пока они заперты в пределах Обители, – добавила я, – где их почти никто не видит, им слишком просто остаться в глазах человечества теми самыми чудищами из легенд. Упоминалось ли в прочитанных вами, леди Плиммер, работах, что нападение на драконианина приравнивают к покушению на человека лишь два государства – Ширландия и Йелань? Во всем остальном мире подобное равнозначно жестокому обращению с животными.

Леди Плиммер, побледнев с лица, прижала руку к груди.

– О боже, какой ужас! Нет, с этим мириться нельзя. В голове не укладывается, как может кто-либо, беседуя со столь учтивым и эрудированным… созданием, как мистер Кудшайн, полагать его просто животным? Не говоря уж о восхитительных произведениях искусства древних, тогда как вершиной творчества моего кота можно счесть разве что затейливо перепутанный клубок пряжи. Кстати, я тоже подумываю приобрести для украшения гостиной что-либо древнее – совсем, понимаете ли, небольшое, ничего показного. Не посоветуете ли, как к этому лучше всего подступиться?

Кудшайн, бросив взгляд на меня, едва заметно кивнул. Да, драконианам больно смотреть, как люди наподобие леди Плиммер (не говоря уж о лорде Гленли) скупают реликвии их прошлого, но в то же время эти реликвии разбросаны по миру в таком множестве, что, если бы даже дракониане сумели собрать их все самостоятельно, ими пришлось бы завалить всю долину Обители, от одной стены гор до другой. Потому Кудшайн и бережет силы для главных битв, наподобие нашего перевода, не тратя времени на попытки покончить с торговлей древностями, которая, как он ни старайся, лишь глубже уйдет в подполье. Когда же дело доходит до подобных вопросов, он предпочитает, чтобы ответ – в очередной раз – повторила я.

– С осторожностью, леди Плиммер, – промокнув губы салфеткой, ответила я. – В ряде стран, включая Ширландию, существуют законы касательно проведения раскопок и продажи драконианских древностей, однако эти законы не так уж непреодолимы. Солидные аукционные дома, наподобие Эммерсона, снабжают каждый предмет так называемой «историей бытования» – документом, в котором указаны сведения о предыдущих владельцах. С крайним недоверием следует отнестись ко всему, якобы приобретенному у частных коллекционеров из Джиллы: это верный признак краденого или добытого при нелегальных раскопках.

– О господи! Разумеется, ни во что незаконное я ввязываться не желаю! От всей души благодарю вас, дорогая, за предостережение и за рекомендацию Эммерсона. Я было подумывала обратиться к этому… как там его, Марк? К этому малому, у которого вы многое покупаете. Доррик или еще что-то в этом роде…

– К Джозефу Дораку? – с самым невинным видом подсказала я.

Леди Плиммер подтвердила, что я не ошиблась, и удивляться тут было нечему. Законный бизнес Дорака – фиговый листок, прикрывающий самую крупную торговлю контрабандным антиквариатом на всю Ширландию. Нет, удивляться время настало после, когда леди Плиммер продолжила:

– Должна сказать, Марк: похоже, экспедиция в Ахию вдохновила вас начать жизнь с чистого листа. Подумать только! Я поклялась бы, что скорее солнце взойдет на западе, чем вы скажете о драконианах хоть одно доброе слово, а уж тем более позволите одному из них переступить порог вашего дома!

На сей раз воцарившаяся тишина могла показаться моментом, отделяющим ружейный выстрел от попадания пули в цель.

– Леди Плиммер, – откашлявшись, заговорил лорд Гленли, – должно быть, вы превратно меня поняли…

– О, нет, подобной ошибки я и представить себе не могу. Возможно, глаза у меня уже не те, но память остра, как в молодости. По-моему, это было лет пять тому назад. Магистр Ридсон упрекнул вас в чрезмерном увлечении собиранием драконианских древностей, а вы ответили…

– Что я ответил ему тогда, настоящего момента никак не касается, – громко, словно в надежде если не оборвать, то заглушить продолжение, перебил ее лорд Гленли. – И с вашей стороны, леди Плиммер, весьма неучтиво ворошить столь неприглядное прошлое – тем более, что с ним, как видите, покончено навсегда.

Леди Плиммер принесла ему извинения, а меня бросило разом и в жар и в холод, как это бывает, когда внезапно осознаешь нечто крайне скверное, но еще не понимаешь, что теперь делать. Слова леди Плиммер… да, вслух она этого не произнесла, но с тем же успехом могла бы прямо назвать эрла кальдеритом.

А Лотта видела его за разговором с миссис Кеффорд.

А Аарон Морнетт приезжал в его дом среди ночи.

И как все это прикажете понимать? Если лорд Гленли – действительно кальдерит, почему он, скажите на милость, нанял для перевода табличек меня , а не Морнетта? Оттого, что Морнетт попробовал и не сумел справиться? Быть такого не может. Он для подобной работы вполне пригоден, и убеждения кальдеритов ему куда ближе. Я же от кальдеритов далека, как никто другой – что, что могло побудить лорда Гленли привлечь к переводу меня?