Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

К несчастью, на самом деле люди мыслят совсем иначе.

Мне следовало бы сразу заметить, что Кора что-то задумала. Работы для нее у нас почти не осталось: теперь все упирается в перевод, а тут от нее особой помощи ждать не приходится, однако последние несколько дней она постоянно что-то писала, пристроившись в уголке, хотя копирование наших рабочих заметок столько времени занимать никак не могло. Вдобавок, она довольно часто поднималась из-за стола и заглядывала в разные книги. И вот сегодня, пока Кудшайн отдыхал в охлажденной сторожке, подошла и сунула мне стопку исписанных страниц.

Что ж, урок пошел впрок, и на сей раз отмахнуться от принесенного ею мне даже в голову не пришло.

– Что это? – спросила я, принимая у нее бумаги.

– Статья, – ответила Кора. – Вернее, часть статьи. Черновик. Я не во всем, что нужно сюда поместить, разбираюсь, а прежде писать статей ни разу не пробовала, и потому не могу судить, выйдет ли из нее толк. Но с этим мне можешь помочь ты.

Наскоро пролистав страницы, я обнаружила в тексте множество рассуждений о климате – и, как ни странно, о вулканах. Имелась там даже карта Антиопы, весьма аккуратно вычерченная Корой от руки.

– Это насчет географии эпоса?

– Концы в ней не сходятся, – горячо пояснила она. – То есть, кое-что совпадает, однако не до конца. Да, помню: ты говорила, что его география вымышлена, но, по-моему, не вся.

Действительно, мы с Кудшайном время от времени рассуждали об этом, но что Кора так внимательно нас слушала, я даже не подозревала. Главный ее аргумент, подкрепленный всей устрашающе непоколебимой логикой, на какую она только способна, состоял в следующем: флора и фауна, упоминаемая в первых частях предания, указывает, скорее, на климат центральной Антиопы, чем южной.

Ну да, вполне разумно, я и сама думала точно так же. Но далее в ее статье говорилось, будто вулкан, вероятнее всего, послуживший причиной «утраты солнца» в «Сказе о Приходе Тьмы», также находится в центральной Антиопе, и якобы это – выштранская гора Дежне, а в доказательство сего Кора цитировала некоего доктора Ральфа Стэнъярда. Следовательно (утверждалось в статье), «гора, поглотившая солнце» никак не могла находиться в южной части континента, в землях аму, куда помещает ее «Сказ о Червях», поскольку находилась на родине самих аневраи. Таким образом, человеческий род нельзя винить в этом бедствии, даже исходя из допущения, будто вулканическое извержение может быть вызвано искусственно – что, насколько известно автору статьи, невозможно.

Пока я читала все это, Кора стояла рядом и терпеливо ждала. Когда же статья подошла к концу, первым, что мне пришло в голову, оказалось:

– Кто, скажи на милость, таков этот доктор Стэнъярд?

– Геолог, которому ты велела написать, – пояснила Кора. – То есть, не то чтоб велела, а просто весьма прозрачно намекнула, и имени его, конечно, не называла. Пришлось мне вначале разослать еще несколько писем, чтоб подходящего геолога отыскать. Ты разве не помнишь?

– Помню… но я и не подозревала, что тебе ответили – тем более, развернуто и всерьез!

Кора застыла на месте и призадумалась.

– А-а, – протянула она. – Ну конечно! Ответ пришел, когда ты уезжала в Фальчестер и не разговаривала со мной, потому я ничего и не сказала. А потом ты со мной снова заговорила, но к тому времени я забыла, что не рассказала тебе о его письме.

Вздохнув, я с силой потерла виски.

– Спасибо, Кора. Вот завершим перевод, и я буду рада помочь тебе со статьей.

В черновике имелись места, где она не могла вспомнить или уточнить, что мы с Кудшайном говорили о географических подробностях эпоса – там Кора оставила примечания о необходимости проконсультироваться со мной.

Честность побудила меня добавить:

– Правда, не знаю, принесет ли это драконианам хоть какую-то пользу. Пусть даже ты права – я полагаю, так оно и есть, но… это всего лишь значит, что аневраи оболгали, объявили виновными в пропаже солнца ни в чем не повинных людей. Ну, а последовавшая за этим война… была ли она реальным историческим событием, или всего лишь мифом – факт остается фактом: именно так предпочли рассказать о прошлом своем аневраи. Именно эта легенда внушала им гордость.

Разумеется, как воспринимался сей эпос в их обществе, нам точно знать неоткуда – тем более, что таблички варварски изъяты из изначального археологического контекста, но исключительно тонкая работа однозначно указывает на весьма и весьма почитаемый текст.

Кора понурила голову, и я почувствовала себя бездушной скотиной.

– Нет, ты не думай, пожалуйста… я очень тебе благодарна за эту работу, честное слово. Ты хотя бы пытаешься найти способ улучшить дела, пока я сижу здесь и занимаюсь тем, что их, вполне вероятно, только ухудшит. И… и знай: что бы с нашим эпосом ни случилось, я рада возможности работать с тобой.

Подбородок Коры заметно приподнялся.

– Правда?

– Да, правда. И если тебе вдруг захочется…

Тут я умолкла, однако не тут-то было. Когда дело доходит до незавершенных мыслей, Кора – все равно, что бульдог: пока не выяснит, что ты хотела сказать, не отцепится.

– Чего захочется?

Не будь я в те дни настолько усталой, настолько измотанной работой и волнениями, ни за что не пустила бы по ветру весь свой такт. Однако ж…

– Если тебе вдруг захочется уйти от дядюшки, дай мне знать. Зачем против собственной воли продолжать жить в доме обманщика и изувера?

Плечи Коры окостенели.

– Я ему благодарна. За то, что взял меня к себе после смерти родителей. Они погибли в железнодорожной катастрофе. Мне тогда было десять.

Сердце забилось быстрее. С тех пор, как Кора дала мне понять, что обсуждать со мной личную жизнь не желает, я не пыталась ни о чем ее спрашивать, и теперь ее откровение казалось не менее важным, чем Кудшайново разрешение рассказать ей историю его сестер.

Но вот насчет Гленли… это звучало как-то заученно, механически, будто в голову кем-то вдолбленное.

– Это со стороны твоего дядюшки очень великодушно, – сказала я, на сей раз подбирая выражения с куда большей осторожностью. – Но быть ему благодарной и провести остаток жизни под его башмаком – вещи все-таки разные. Ты в полном праве распорядиться собственной жизнью как-то иначе.

– Я ни на что не гожусь, – едва слышно откликнулась Кора. – Я слишком неловка, и дела со мной иметь никто больше не захочет.

Казалось, в лицо мне с маху плеснули ледяной водой. Я бросилась к Коре с объятиями, но в последний миг, вспомнив, что ей такое не нравится, сумела остановиться.

– Еще как годишься! – с жаром сказала я. – Тебя непременно нужно познакомить с доктором Симеоном Кейвеллом из Томфри. Если я расскажу ему о проделанной тобой здесь работе, он зарыдает от счастья и тут же запрет тебя в комнате без окон, составлять каталог экспонатов до конца жизни… – Запнувшись, я заново оценила только что сказанное. – О Господи, ну и жуткую же я нарисовала картину! Разумеется, только в том случае, если тебе самой захочется до конца жизни составлять каталог экспонатов. А если нет, ты сможешь заняться еще чем-нибудь. Чем-нибудь повеселее.