Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

В этом Коре хватило любезности усомниться.

– Почему? – спросила она.

Я зашагала из стороны в сторону, одолевая желание запустить каталогом в стену.

– Потому что здесь с самого начала кое-что не вязалось, а я не сумела додуматься до очевидного. Хотя ответ все это время был у меня под самым носом.

– Откуда им было знать? – негромко прорычал Кудшайн.

– Именно, – процедила я.

Кора возмущенно топнула ногой.

– Да объясните же, в чем дело! – громко, на высокой ноте потребовала она.

С трудом остановившись, я повернулась к ней.

– Кора. Твой дядюшка не любит дракониан. Зачем он мог пригласить одного из них работать над этими табличками? Зачем нанял для перевода меня , внучку той самой леди Трент, восстановившей связь народа Кудшайна с человечеством?

Кора надолго задумалась, и мне пришлось прикусить губу, чтоб не ответить на собственные вопросы самой. Да, по сути, вопросы были чисто риторическими, однако весь предыдущий опыт показывал, что ей, тем не менее, требуется на них ответить.

– Во вред тебе, – наконец сказала она. – И Кудшайну. И всем драконианам.

– Но откуда ему было знать наверняка, что это пойдет нам во вред? Прочесть эпос никому не хватило бы времени. Не таковы эти таблички, чтоб, мельком глянув на них, сразу же докопаться до сути – язык слишком архаичен. За время, прошедшее с момента обнаружения Гленли ахиатского клада до моего приезда сюда, перевести их не по силам никому в мире.

– Если только, – добавил Кудшайн, – он не заполучил таблички намного раньше.

– Вот почему Алан ничего не нашел в Каджре, – продолжила я, с силой хлопнув ладонью по столу. – Потому что там отродясь искать было нечего. Потому что Гленли инсценировал находку, чтобы все выглядело, точно новость, а Каджр, вероятно, выбрал, поскольку смог задешево раздобыть разрешение. А эти таблички могли появиться откуда угодно . Кстати!..

Я ринулась к полкам, где держала всю выписываемую периодику – газеты с журналами, в обычное время грудами ожидающие меня дома.

– Нет, не здесь. Читала я что-то об обнаруженном в Сегайе разграбленным храме, с пустым сундуком для табличек… ах, провалиться бы этому Гленли и всем ему подобным! Вламываются внутрь и вырывают находки из контекста, так что их истинного происхождения нам уже никогда не узнать!

Хранился ли эпос именно в этом храме, или был найден где-то еще? Это для нас навсегда останется тайной. Слова-то мы, разумеется, прочтем, но сопряженный с ними контекст безвозвратно утрачен, а ведь он мог бы многое рассказать об их истинном смысле.

Кора слушала все это, наматывая на палец прядку волос и задумчиво морща лоб.

– Не понимаю. Допустим, он завладел этими табличками намного раньше. Но чего ради теперь нанял для перевода именно вас?

– Ради наших имен, – негромко ответил Кудшайн. – Если он хочет при помощи этого эпоса чего-то достичь, публикация под известными именами пойдет ему на пользу. Я – самый известный ученый среди своего народа. Одри – внучка самой леди Трент. Все, что опубликуем мы, привлечет куда больше внимания, нежели то же самое, выпущенное в свет кем-либо из менее заметных особ.

– Или, к примеру, Аароном Морнеттом, – ядовито добавила я.

И тут мир снова будто угас. Раз – и Кора усаживает меня в кресло, а рот мой полон едкой горечи. А все потому, что я наконец-то завершила раздумья, пришла к логическому умозаключению и поняла следующее.

Мы с Кудшайном – не первые, кто читает эти таблички.

Первым их прочел Аарон Морнетт.

Все, что мы проделали здесь, все, над чем так усердно потели… все это Морнетт сделал до нас. И Гленли с миссис Кеффорд совсем ни к чему ни вмешиваться в издание, ни ввязываться в нелепые до наивности махинации с подлогами и смертоубийством. Они заранее знали, что мы обнаружим. Но, чтобы дело обернулось именно так, им требовался некто, способный перевести наш эпос, некто достаточно овладевший языком, чтоб совладать со всей этой архаикой, а перечень таких особ очень краток. А перечень тех, кто согласится проделать подобное ради каких-то безнравственных целей, еще того короче.

Перевод эпоса должен был стать моей местью Аарону Морнетту. Вместо этого он оказался его окончательной победой надо мной.

Единственное горькое утешение состоит в том, что Морнетту никогда не удастся приписать себе и эту заслугу – если, конечно, мы не ошиблись насчет их намерений. Всемирная слава первых переводчиков эпоса аневраи достанется нам с Кудшайном.

Надеюсь, от этой мысли ему в тысячу раз больнее, чем сейчас мне.

Разумеется, Кудшайн понял, что у меня на душе. И, пока я, ничего перед собою не видя, таращилась в пол, объяснил все это Коре. По крайней мере, я думаю, что объяснил: помню, он говорил о чем-то, и вскоре Кора неловко обняла меня, а ведь подобные нежности ей ну никак не свойственны – должно быть, Кудшайн сказал нечто, подтолкнувшее ее к этакому решению.

– Так не играйте им на руку, – сказала она, пока я насухо утирала щеки. – Если это такой вред принесет, возьмите да прекратите.

Ужасную вещь напишу, но думать о том, как перевод эпоса можно использовать против дракониан, было намного легче, чем о том, как мне от этого больно. Поднявшись на ноги, я обняла Кудшайна и мимоходом пожалела, что не могу обхватить его крыльями, но он был занят раздумьями.

– Конечно, сказание о сотворении можно счесть оскорбительным, – сказал он, – если допустить, что «аму» – действительно «человек»… а в этом, по-моему, сомнений все меньше и меньше. Но, думается мне, обнаружив, что аневраи полагали человека неудачным предшественником собственного вида, человечество не будет так уж страшно потрясено.

– Верно, – согласилась я. – Если в этом сказании и есть что-то действительно страшное, то…

– То мы до него еще не дошли, – закончил Кудшайн.

Черви. Ималькит обвиняет в пропаже солнца создания с юга, а Самшин призывает идти на них войной. Одно это уже послужит неприятным напоминанием о том, как аневраи завоевали весь мир и подчинили себе человечество, но если дальше сказание вдается хоть в какие-нибудь подробности… войны нечасто бывают приятны на вид.

До конца у нас оставалось всего две таблички. Что Кудшайн скажет дальше, я поняла еще до того, как он открыл рот.

– Нужно читать все целиком.

Да, либо читать все целиком, либо отправиться к Морнетту и трясти его, пока всю правду не вытрясем. Признаться, я бы в любом случае с радостью так и сделала, да только вряд ли в этом субъекте найдется хоть малая толика правды. Поблизости от него правде просто не выжить.

На одной из первых переведенных драконианских табличек с фрагментами философского текста имеется древняя поговорка, о смысле которой яростно спорят и в наши дни. В буквальном переводе звучит она так: «Из знания – росток, из плода – жизнь, из сердца – мысль, из мудрости – сила». На мой взгляд, это значит, что знание со временем порождает мудрость и силу, а еще, если вдуматься, здесь можно найти косвенную отсылку к нашей четверке из одного яйца – Самшин, Ималькит, Нахри и Эктабру.