Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

Куда больше волнует меня другое: что припасли для нас две последние таблички? Как справедливо заметил Кудшайн, нам еще неизвестно, действительно ли «аму» означает «человек», и действительно ли Самшин пойдет на аму войной. Не знали же мы, что на шестой табличке солнце с неба исчезнет – вполне возможно, и дальше произойдет нечто настолько же неожиданное. В конце концов, зачин предельно ясным вовсе не назовешь.

Но, по-моему, пробиравшую меня дрожь порождал не только холод внутри сторожки, превращенной в огромный ледник. Казалось, я веду корабль в завесу тумана, не имея под рукой даже карты, не зная, какие подводные камни ждут меня впереди… а без подводных камней там наверняка не обойдется.

Отправитель: Аннабель Гимптон, леди Плиммер

Получатель: Симеон Кейвелл

6 калориса,

Приорфилд, Греффен

Дорогой доктор Кейвелл!

Надеюсь, вы сможете помочь мне в одном незначительном деле. Насколько я понимаю, вы в доброй дружбе с мисс Одри Кэмхерст, которую я имела удовольствие принимать у себя за ужином в минувшем флорисе. Она была столь любезна, что потрудилась снабдить меня рекомендациями касательно приобретения предметов драконианской старины, и я, следуя ее рекомендациям, отправила человека приобрести для меня что-нибудь с аукциона, устраивавшегося у Эммерсона девятнадцатого числа. Вернулся он с небольшим крылатым диском из обожженной глины, расписным, хотя краски довольно-таки заметно поблекли. Признаться, я имела в виду не совсем это, однако винить его не в чем, так как данные мною инструкции были довольно туманны, а именно: цена предмета не должна превышать пяти сотен гиней, а среди прежних его владельцев не должно быть каких-либо частных коллекционеров из Джиллы.

Вне зависимости от этого, реликвии я обрадовалась и немедля распорядилась повесить ее в гостиной, а после созвала к ужину кое-кого из соседей, дабы они смогли ею полюбоваться. Представьте мое изумление, когда один из гостей, мистер Эддлстон, сказал, что уже видел этот предмет! Согласно его словам, прежде мой крылатый диск принадлежал мистеру Лоуренсу Райленду из Фальчестера, державшему его в особой витрине, под стеклом, у себя в бильярдной. На это я отвечала, что он, несомненно, ошибся, так как в истории бытования, полученной мною от Аукционного Дома Эммерсона, ни единого упоминания о мистере Райленде нет. Однако мистер Эддлстон настоял на том, чтоб я сняла диск со стены, дабы он смог взглянуть на краткую надпись на обороте, с каковой снял оттиск, когда диск пребывал во владении мистера Райленда. Надпись он опознал как ту же самую и в доказательство прислал мне копию своего оттиска, которую я, вместе с оттиском оборотной стороны моего нового приобретения, и прилагаю к сему письму.

Важность внимательного изучения истории бытования покупки мисс Кэмхерст подчеркивала особо, и я полагала, что это поможет мне избежать вовлеченности в какие-либо темные махинации, но теперь очень и очень опасаюсь, не сделалась ли, сама того не желая, соучастницей преступления! Не могу сказать, был ли диск этот похищен у мистера Райленда, или снабжен фальшивой историей бытования, дабы сокрыть сведения о прежних владельцах, но, боюсь, по незнанию совершила нечто незаконное – вот уж не думала, что когда-либо в жизни буду вынуждена начертать подобную фразу! (В скобках замечу: ума не приложу, отчего мистер Райленд мог бы пожелать скрыть свою связь с сей реликвией, так как она абсолютно пристойна и отнюдь не похожа на всю ту вульгарщину, которую, как мне известно, некоторые коллекционируют в целях личного увеселения. Полагаю, для тех же целей ее создавали и древние, отчего склонна думать, что разница между ними и человеческими существами не так велика, как кое-кто утверждает.)

Как бы то ни было, я уверена: документ, предоставленный мне аукционным домом, фальшив, хотя кем изготовлена фальшивка, даже не подозреваю. Прошу вас, ответьте мне и посоветуйте, как лучше действовать далее. Беспокоить мисс Кэмхерст я, узнав из газет о ее недавних фальчестерских злоключениях, не хочу, хотя газетчики, из нежной любви к всякого рода скандалам, несомненно, весьма и весьма все это преувеличили. (Уверена, вы понимаете, что самой мне скандала очень хотелось бы избежать.)

Искренне ваша,

Аннабель Гимптон,

леди Плиммер.

Отправитель: Изабелла, леди Трент

Получатель: Одри Кэмхерст

9 калориса,

То-кха, Цер-нга

Дорогая Одри!

Дошли до меня известия, что от тебя слышали фразу «Как поступила бы на моем месте гранмамá?». Исходя из всего, что я слышала о тебе в последнее время, думаю, ты на мой счет самым печальным образом заблуждаешься, и полагаю необходимым развеять сии заблуждения, пока они не довели до серьезной беды тебя саму или кого-либо еще.

Не могу отрицать: в разное время жизни мне довелось совершить множество крайне опасных поступков, нередко – из тех, какие любой сторонний наблюдатель счел бы полным сумасбродством. Но все то, что пишет о твоем поведении отец, и Симеон, и Лотта, и прочие сторонние наблюдатели, создает впечатление, будто у тебя завелась привычка, задавшись вопросом, как поступила бы гранмамá, выбирать самое безрассудное из возможных действий и следовать выбранным курсом без промедления.

Подобным образом твоя гранмамá ни за что не поступит, и в прошлом не поступала никогда. И тебе данной линии поведения рекомендовать не может, так как испытывает извращенное желание увидеть внучку дожившей до возраста еще более преклонного и зрелого, чем даже ее собственный.

Поступала ли я безрассудно? Разумеется, да. Только отнюдь не ради самого безрассудства. Ради одного того, чтобы доказать что-либо окружающим, я не совершала безрассудств никогда в жизни – по крайней мере, сознательно. Мои сумасбродства обычно совершались из-за того, что я, целиком сосредоточив взгляд на цели, не замечала края пропасти у самых ног… или, заметив помянутую пропасть, считала ее не слишком-то страшной в сравнении с возможным выигрышем.

Но, может быть, я тебя недооцениваю? Может статься, на самом деле ты все обдумала и решила, что прорыв строя протестующих адамистов, или тайное проникновение среди ночи в номер Аарона Морнетта, или же слежка за миссис Кеффорд на Чизтонском ипподроме в попытках подслушать ее разговоры, или же та публичная пощечина – поступок единственно верный и необходимый? Что ж, меня рядом не было, да и в противном случае мыслей твоих я бы прочесть не смогла, и, следовательно, судить, так оно или нет, тебе и только тебе.

Кому-кому, а мне запрещать кому-либо из потомства стремиться к своей мечте со всей возможной страстью и мужеством даже в голову не придет. Но убедись для начала, что стремишься ты именно к своей мечте, а не к чему-либо меньшему: дурной славе, почету среди глупцов, или репутации под стать моей. Последнего ты, искренне надеюсь, со временем достигнешь, но добиться этого сможешь, лишь оставаясь самой собой столь же всецело, сколь оставалась самой собой я. Все прочее – обычное подражание, а ты способна на большее.