Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

В зачине сказано, что она «засеяла землю» (твой перевод, не мой), а об этом еще ни слова не говорилось. Выходит, выберется, можно не сомневаться. – К. Ф.

Не считай драконов, не вышедших из скорлупы. Это же миф: «засеять землю» она могла, к примеру, собственным телом, будучи в ней похоронена. – О. К.

Если именно она раздавала еду всем остальным, то почему с собой еды не взяла? Раздать все, не оставив себе ни куска – как-то не слишком разумно. – К. Ф.

Если ты ждешь от героя мифов тех же поступков, что и от здравомыслящего человека[зачеркнуто] разумного существа, то будешь крайне разочарована. – О. К.

Или, возможно, исчезновение Озаряющего Мир повлекло за собой нехватку пищи. – К.

Должно быть, это – отсылка к той строчке, где мы столкнулись с неодолимыми трудностями, и, должен признаться, она кое-что проясняет, но с какой-либо уверенностью разобрать смысл поврежденного фрагмента я все еще не могу. – К.

Я, как ни обидно, тоже. Но, может быть, далее в тексте найдутся новые подсказки, а может, если отдохнуть от него подольше, на ум само собой придет что-нибудь новое. (Да, и я говорю так не только потому, что устала до головной боли вглядываться в этот фрагмент. Хотя и поэтому тоже.) – О. К.

Здесь текст довольно сильно поврежден, но его мы с уверенностью реконструируем, основываясь на речевых формулах, повторяющихся в «Сказе о Самшин» и «Сказе о Нахри». – К.

Это слово часто встречается в налоговых документах, но удовлетворительного перевода пока никем не предложено. Детерминатив однозначно указывает, что ответ – растение, и зерна его годятся в пищу. Из нашего же текста следует, что зерна («газель») имели рыжий либо светло-коричневый цвет и, как правило, размалывались в муку. – К.

Поверю на слово. Загадок я терпеть не могу. Если бы божество из преисподней спросило о том же меня, я сказала бы: все очевидно, газель – она и есть газель. Разве ты собственных слов не слышишь? – К. Ф.

Подобная загадка бытует в Ахии и в наши дни! Если они аналогичны, ответ – «глупец», или «невежда», то есть, тот, кто ничего не видит, открыты его глаза или закрыты. Похоже, здесь прослеживается сквозной лейтмотив: каждую из сестер в конечном счете губит собственное невежество или слепота. – О. К.

Ошибка писца? – К.

Ха! Так вот откуда взялись вторые врата! Одни – для братьев, другие – для сестер. А проделка Эктабра, очевидно, сродни облачению в юбки и помаде на губах – то есть, он переоделся женщиной, и собственному имени, и глаголам с прилагательными придает форму женского рода, чтобы попасть в ту часть преисподней, где следует искать пропавших сестер. – О. К.

Не поэтому ли драконианские священники, как ты сказал, стягивают крылья лентой? Не потому ли, что Эктабр крылья себе сломал? – К. Ф.

Но Ималькит себе тоже крылья переломала. – О. К.

И то и другое вполне логично, но… я ни в чем не уверен. Одно могу сказать: предания об Эктабре мы не помним, а значит, причиной тому, что мы носим маргаш, то есть, ленту, о которой я рассказывал, оно являться не может. Однако мне никогда не объясняли, отчего мы носим его: маргаш для нас – просто традиция. Таким образом, не стоит исключать возможности, что некогда, в давнем прошлом, причина существовала… а мы о ней попросту позабыли. – К.

Поскольку признаков принадлежности к женскому полу у него не осталось. – К.

За Ималькит? А как же Озаряющее Мир? – К. Ф.

Самшин этот подход пробовала, но ничего у нее не вышло. Нахри пробовала то же самое, и у нее ничего не вышло. И Ималькит пробовала, и у нее ничего не вышло. Эктабр, по крайней мере, пробует нечто новое, а не заявляет: «На этот раз все получится, потому что я-то намного умнее!» – О. К.

Если не ошибаюсь, в религии современных дракониан ничего подобного этой преисподней нет. – О. К.

Не ошибаешься. Нет. – К.

«Снежная королева» ( айвершск. ).

«Зимняя песнь» ( айвершск .).

Гласные звуки, спонтанно появляющиеся в речи, соответственно, в начале слова и между двумя согласными, и облегчающие его произношение.

Здесь стиль снова меняется, как прежде. – К.

Сколько же всего дракониан насчитывалось в те времена? – К. Ф.

Трудно сказать. Это ведь не точные исторические хроники в нашем с тобой понимании: даже если не брать в расчет материи вроде изобретения сестрами ковки металла, земледелия и свода законов за одну ночь, на мой взгляд, сам описываемый здесь мир не может считаться ничем иным, кроме мифического образа. Каких-либо свидетельств существования крупных общин аневраи в отрыве от человеческого сообщества у нас нет. Напротив, все имеющиеся данные свидетельствуют о том, что аневраи всегда жили среди людей и лишь впоследствии, значительно прибавив в числе, стали владыками цивилизации, руины коей сохранились до наших времен. Я думаю, в этом предании изложен весьма идеализированный сценарий. – К.

Луна в древнедраконианском – «арвех». Лорд Трент, основываясь на Курратском Фрагменте, предполагает, что данное слово образовано от корня «призрак». Судя по нашему тексту, его гипотеза верна, и потому я перевожу это понятие соответственно. – К.

Странно. Здесь стоило бы ожидать обычных ассоциаций цветов со сторонами света, однако все три цвета находятся на юге, а черный упущен. Отчего бы? Потому, что Эктабр мертв? Но сосредоточения прочих цветов на юге это не объясняет. – К.

Разве они не делали все сообща? А теперь Самшин всеми распоряжается. – К. Ф.

Современное драконианское общество на местном, низшем уровне управляется группами сестер, а всеми вместе правят старейшины. Но в прошлом, по-видимому, власть принадлежала одной-единственной царице, правившей с помощью сестер – впрочем, некоторые из них могли титуловаться сестрами согласно обычаю, не будучи рожденными на свет из той же кладки или из другой кладки той же матери. Возможно, примерно так это и начиналось. – К.

По-моему, в отношении Нахри и Ималькит это нечестно. – К. Ф.

Политика и управление государством редко имеют хоть что-либо общее с честностью. – К.

Как известно, в расцвете своем общество аневраи делилось на касты, а взаимоотношения в нем регулировались строгими правилами этикета. Полагаю, эти позднейшие нововведения приписаны здесь мифической основательнице государства, дабы вернее придать им легитимный, законный вид. Как следствие, эту часть текста можно с немалой долей уверенности отнести к классическому периоду. – К.