Ирада Нури - Шанталь. Ход королевы [litres]

Не считая всех этих странностей, во все остальное время капитан Лефевр превращался в галантного кавалера и великолепного наставника, взявшегося обучать морскому делу и ведению боя такого желторотого новобранца, как я. Уступив мне свою каюту, а сам перебравшись к помощнику, он в очередной раз доказал, что заслуживает моего доверия, которое росло день ото дня.

Наши ежедневные тренировки мало походили на обычные учения, какие, к примеру, были у нас с Патрисом. В отличие от капитана «Смерча» Лефевр не был в меня влюблен и потому не видел необходимости жалеть и оберегать от малейшего сквозняка. Сознательно создавая сложности и разнообразные препятствия, он заставлял меня их преодолевать. Так, к примеру, он мог велеть мне забраться в ветреную погоду по раскачивающимся вантам вверх и неожиданно перерубить их тогда, когда я была в полуметре от рангоута, или же отправить на бушприт ставить кливер или стаксель. А однажды мне поручили поднять флаг на ноке гафеля тогда, как стрелкам с мушкетами в руках было приказано палить совсем рядом со мной для того, чтобы я привыкла к залпам вокруг себя и не боялась их… Не сосчитать, сколько раз я оказывалась за бортом, прежде чем научилась крепко хвататься за канаты во время полета из любого положения и фехтовать, балансируя на реях так, словно была рождена для этого.

За время плавания претерпел серьезные изменения и мой внешний вид. Кожа, щедро поцелованная солнцем, приобрела красивый золотистый загар, от которого пришли бы в ужас мои прежние парижские друзья, и только благодаря заботе Лефевра, каждый раз привозящего для меня из очередной поездки увлажняющие снадобья в серебряных баночках, столь популярные у восточных женщин, мое лицо и руки не обветрились, как у остальных товарищей. От тяжелого физического труда и беспрестанных тренировок руки огрубели и обзавелись мозолями. Длинные волосы во время плавания превратились в настоящее испытание, и в один прекрасный день я решила от них попросту избавиться, безжалостно обрезав густые пряди до самых плеч. Теперь, заплетенные в короткую косицу и перевязанные кожаным шнурком, они больше не сковывали движений, не чесались, потея под шерстяной шапкой, и главное – не привлекали к себе излишнего внимания вместе с черной повязкой на левом глазу, которую по примеру многих матросов я стала носить.

О, только не подумайте, что у меня возникли проблемы со зрением! В большинстве случаев черную повязку носили для того, чтобы не тратить драгоценного времени на привыкание к смене освещения. В яркие солнечные дни морская гладь блестела и переливалась, сильно слепя глаза, и, если вдруг нужно было срочно спуститься в трюм, то такая резкая смена освещения вызывала довольно неприятные болезненные ощущения, не говоря уже о том, что могла привести к тяжелым последствиям, если, к примеру, действие происходило во время боя и время шло на секунды. Вот поэтому-то один глаз моряки всегда держали закрытым для того, чтобы, очутившись в темноте, тут же сорвать повязку и сразу же начать хорошо видеть.

Помню, как впервые появилась в новом облике перед командой. Столько смеха и шуточек я не слышала за всю свою жизнь, но постепенно все привыкли и больше не смотрели на меня как на какую-то диковину, а принимали как полноправного члена экипажа. Все, кроме, пожалуй, одного…

Завидев знакомый силуэт, появившийся на палубе, я ухватилась за канат и пулей слетела вниз, но все же недостаточно быстро, потому что интересующий меня объект, почувствовав приближение, поспешил тотчас же ретироваться. Но от меня не так-то просто было избавиться. Как только ноги коснулись пола, я бросилась за ним следом:

– Постой, Нино, мне нужно с тобой поговорить…

Вместо того чтобы остановиться, молодой матрос только прибавил шагу. Только на миг я отвлеклась на крик смотрящего: «Земля!» – как преследуемого и след простыл.

«Проклятье! – в раздражении топнула я ногой, а затем злобно добавила: —Ничего, недолго тебе от меня бегать. Однажды тебе придется смириться и дать мне то, что я так желаю!»

А желала я с некоторых пор только одно: еще раз увидеть, с какой легкостью этот человек справился с тремя вооруженными противниками с помощью одного лишь ножа. Но упрямец наотрез отказывался повторить на бис то, что продемонстрировал однажды во время смертельной схватки. С тех пор я потеряла покой и сон, преследуя на каждом шагу несговорчивого матроса и надеясь на то, что однажды он оттает и расскажет мне обо всем сам.

– Земля на горизонте! – пробасил кто-то совсем рядом с моим ухом, отвлекая от навязчивых мыслей.

Ну, что же, по крайней мере будет чем занять себя во время очередной отлучки капитана…

У тех, кто не был хорошо знаком с Анри де Лефевром, могло возникнуть впечатление, что у капитана не все в порядке с головой, и, признаюсь, поначалу я думала точно так же. И это немудрено, столь противоречивыми порой казались поступки человека, выглядящего как слащавый придворный хлыщ, а на деле оказавшегося отважным лидером, железным кулаком держащим в подчинении команду, готовую, если понадобится, прыгнуть за ним хоть к дьяволу в пасть.

Чем лучше я узнавала этого человека, тем менее безумным он начинал мне казаться и тем больше восхищения вызывал. Нет, он был кем угодно, но только не тем, за кого его ошибочно принимали. Авантюрист до мозга костей, он не служил иному господину, кроме себя самого, всегда ставя собственные приоритеты выше всего остального мира. Какое ему было дело до того, что весь христианский свет дрожит перед жестокостью мусульманских пиратов? Он в равной степени вел дела как с одними, так и с другими, умудряясь налаживать связи там, где это считалось невозможным.

Через ветра и шторма наша бригантина держала курс к африканскому континенту. Очередным портом, в котором у Лефевра были «дела», был город Сфакс, расположенный на северном берегу залива Габес. И все было бы не так страшно, если бы путь наш не пролегал мимо острова Джерба, внушающего ужас всякому, оказавшемуся в его близи. Свою дурную репутацию остров приобрел после того, как последние представители династии Хафсидов, длительное время контролирующие Север африканского континента, в XV веке заключили соглашение с бывшими на службе у Османской империи братьями Оруджем и Хызыром, известным также под прозвищем Хайраддин (Божий дар) Барбаросса, согласно которому пираты получили расположенный вблизи Туниса остров, ставший первым и основным центром базирования, вокруг которого объединились пираты и авантюристы всего Средиземноморья.

В течение последующих двух столетий Cредиземноморский бассейн превратился в самую настоящую арену для ожесточенных столкновений между христианскими державами Европы и мусульманской Османской империей. В этой борьбе немалую роль сыграли берберские пираты с острова Джерба, которые чувствовали себя связанными с турками в религиозном и экономическом отношении. Они выступали против врагов османов, нападая на южное побережье Испании, Италии, Франции, грабили местные порты, уводя в неволю тысячи пленников.