Виктор Кораблев - Королевства изгоев

— Бригадир, эй, бригадир… — впервые Ред услышал обеспокоенные нотки в голосе Кэссиди.

Взгляд заволокла рябь. Он сморгнул слезы. Далеко не первые. Редрик понял, что стоит на коленях и плачет, в руках — раскрошенное дерево половиц.

— Прости за пол, Кэссиди. Я… я без понятия… Не знаю, что сейчас произошло. Кто это?

Редрик встал и протер рукавом лицо. Отца не было, на прилавке лежали кошель и чековая книжка. Парень удивленно огляделся.

— Он вышел покурить, когда ты перелистнул страницу на нее, сказал, чтоб ты все оплатил, — ответил на немой вопрос Реда Кэссиди.

Магистр повернул к себе альбом, задумчиво забубнив:

— Ни имени, ни даты, ни ссылок на страницы с родственницами. Муж не указан. Вообще никаких записей… А-а-а…

— Что-то вспомнил? — спросил Ред, снова глянув на картину.

Такого эффекта, как в первый раз, она не вызвала. Лишь потеплело в груди.

— Это, как утверждают искусствоведы, первый женский портрет, написанный Странником. Где оригинал — неизвестно.

— Замечательно… — протянул парень, ковыряя носком сапога дыру в полу. — Я беру все, включая альбом… знаешь, дай еще что-то по дастографии и артефактам. А заодно скажи, сколько за пол?

— Уверен?

— Да, мой отец еще тот скупердяй, но никогда не экономит на еде и книгах. Долги он тоже не жалует.

— Я не про то. Точно хочешь купить альбом?

Кэссиди вновь повернул тот к Реду и листал, проверяя реакцию парня.

— Д-да, — немного нервно ответил Ред.

— Де-е-е, м-да. Есть еще проблемка — никакой литературы по магическим дисциплинам продавать нельзя.

— Ну, так одолжи, я верну, — навскидку предложил Ред.

Парень был уверен, что для вскрытия лежака Симона ему понадобится, для начала, разобраться в предмете. Матрац определенно являлся артефактом. Дастография же и раньше интересовала парня, но теперь это стало навязчивой идеей.

— Я что, библиотекарь?

— Ты же сам говорил вчера, что да.

— А, ну да. Ладно, держи, потом вернешь, — как-то слишком легко согласился магистр.

— Может, и с остальными книгами так поступим?

— Нет, бригадир, ты уже их купил, — сказал Кэссиди, помахивая чеком.

— Это когда ты?

— Я — фокусник.

— Зачем быть фокусником, если ты маг, притом магистр магии?

— Да время убиваю.

— Но ты же работаешь на сорока семи работах, — опешил Ред.

— Тебя колышет, чем я в свободное время занимаюсь?

— Нет, не мое это дело, — тихо ответил Редрик, засовывая в карманы чековую книжку и кошель.

— Вот и славно. Ну бывай, бригадир.

Кэссиди зашевелил пальцами у себя перед лицом. Книги взлетели, отсортировались и сложились в стопку в руках Реда. Затем взлетел сам парень. Будто невидимые щупальца. Реда развернуло и вынесло в открывшуюся дверь. Щелк. Редрик оказался на улице перед запертым букинистическим. Похоже, перед приемом новых клиентов нужен ремонт.

Отойдя от внезапного приступа левитации, Ред огляделся в поисках отца. Того нигде не наблюдалось, зато везде царствовала разруха. Чугунные стержни виднелись на месте скамейки. Похоже, ее вырвали и хорошенько ею же отработали по фонарному столбу. Он был изрядно скошен и погнут в трех местах. Сам фонарь пропал.

Уже немолодой каштан частично вырвали из земли, и его ствол слегка надломился — будто раздавленный на высоте чуть выше полутора метров. Рядом с деревом покоились обломки скамейки. Часть кирпичной кладки углового здания заимела скол, будто от сильного удара… кулака.

Редрик вернулся взглядом в точку, откуда начинал осмотр. Морда Смоки. Парень уже даже не дергался от его внезапных появлений.

— Что, приятель, всегда там, где нужен? — спросил Ред, аккуратно складывая книги в седельные сумки.

Тот кивнул.

— Знаешь, кто навел тут красоту?

Шоргон снова кивнул.

— Вот и я знаю.

Завернув за угол поврежденного здания, Ред увидел отца. Он тяжело оперся о стену. В зубах лавочника был зажат ровно надломленный мундштук. Чашу трубки он раздавил в кулаке. Из другого сыпались искры, видимо, в нем находилась, тоже раздавленная, трутница. Взгляд Лоуренса снова смотрел на тысячу ярдов вперед.

С помощью Смоки Ред подкурил три папиросы и, оторвав у одной лишнюю бумагу, засунул ее в сколотый мундштук, остальные достались парню и его коню.

— Какая же гадость этот Дип Фьюм, — поморщился Лоуренс, выдыхая клуб сизого дыма.

— Зато отгоняет ненужные воспоминания.

Они постояли, сделав по паре затяжек. На улочке показались первые прохожие. Мелкие школяры — гимназисты. У всех экзамены.

— Пока они не ускользнули, можешь спрашивать.

— А мне не прилетит скамейкой?

— Скорее, прилетит ответами, после которых ты проживешь жизнь, что будет слишком напоминать мою. Ты повторишь все мои ошибки, не совершив ни одной собственной. Будешь ненавидеть меня за это. Себя тоже… Весь этот проклятый мир… И будешь прав. Я не хочу для тебя такой судьбы.

Ред сглотнул комок рвущихся вопросов, что подступили к горлу. Затянулся. Действительно — та еще гадость. Ред понял, почему старый эльф ее курит — помогает отвлечься. Парень порылся в карманах и, передав отцу кошель и чековую книжку, наконец спросил:

— Стану вечно ворчащим, ехидным скупердяем?

— И это будет лучшее, что от тебя останется. Хотя со временем ты и так все узнаешь, но лучше так, чем то, как поступил мой отец, а с ним его…

— А не мог сразу так сказать, я бы тогда тебя не донимал столько лет. Да и теперь я понял, что не стоит. Вчера на меня вылилась вся семейная драма Гизмо — мне не понравилось. А у нас по ходу что-то похлеще, — перебил сын отца.

— Ты даже не представляешь, — усмехнулся лавочник. Во взгляд Лоуренса вернулась осмысленность.

— Мне некогда витать в облаках. Тракт, учеба, тракт, учеба… все — экзамен.

— Ну, раз так — поспешим. Голоден? — благодарная интонация отца была приправлена ноткой облегчения.

— Разумеется, мы же не позавтракали.

— Точно… матушка Сара обещала порадовать нас своей народной кухней.

Они шли обратно в «Убежище». Смоки беззаботно снюхивал дорожную пыль. Лоуренс шел впереди. Редрик глядел стеклянными глазами себе под ноги, всеми силами стараясь не упасть, придавленный прессом догадок, мыслей и размышлений.

Суетливая обстановка гремлинской общины разогнала тяжелые мысли. Все равно у тех не было почвы, за которую можно зацепиться, а вот матушка Сара вцепилась в Редрика основательно.

— Дай-ка тебя разгляжу. Какой большой красивый мальчик — хорошо кушаешь. Вот письма для Валенсии, пусть ответит и ждет еще, и сам пиши матушке Саре. Да не горбись, знаю, что маленькая, сядь на корточки…

Немного навязчиво, но приятно. С Редриком никогда и никто не сюсюкался, но столь теплое внимание понравилось парню. Теперь он был «младшеньким», и мамаша-полурослик будто пыталась наверстать все то время, что Ред провел вдалеке от нее. По-своему добрая женщина.