Виктор Кораблев - Королевства изгоев

Самки живут до полутора веков, но и в отличие от самцов теряют больше и размножаются чаще, вынужденно — их в десятки раз меньше.

Лабиринт — ритуал продолжения рода. В недрах глубоко под горой Колхидой, что располагается к северу от Вольнограда, на стыке Осевого и Межевого горных хребтов, раскинулась колоссальная сеть подземных тоннелей. Даже Диего уже не помнил, какие из них вырыты драконами, какие — гремлинами, а какие еще кем-либо. Часть, что расположена под самим Вольноградом, именуется Лабиринтом.

Удивительна эта часть тем, что она будто рылась по строгому плану. Эти тоннели представляли собой сеть переходов с сорока семью залами, что при рассмотрении с любого ракурса складываются в удивительно правильный узор. Сорок седьмой зал располагался ровно по центру и был крупнейшим. Он назывался Гнездом. От Гнезда шли короткие прямые тоннели к каждому из залов поменьше, а также множество переплетающихся окольных путей — «дорог жизни».

Наступал период размножения — вторая половина осени. Гремлинов приводили в Гнездо. До сорока шести самок и неограниченное количество самцов. Самок вели в залы по коротким тоннелям, которые затем охранялись служителями храма Первого Пламени. Самцы уходили по «дорогам жизни».

Во время периода размножения мускус самок выделялся на порядок обильнее и менял состав. Вместо того, чтоб гореть, он затвердевал под воздействием открытого огня. У самцов же отворачивался «фиговый щиток» в паховой области, что прикрывал отверстие в брюшной полости, там располагался шлангоообразный отросток. Напрягшись, гремлин мог выстрелить из него специфической жидкостью.

Так и производился забег. Самцы пробирались по «дорогам жизни» в залы к самкам, попутно отстреливая друг друга. При попадании чужой жидкости на тело половой орган гремлина втягивался, а щиток захлопывался до следующего периода. Защититься можно было лишь за укрытиями и выпустив струю пламени, но столкновение огня и жидкости вызывало взрыв, этим следовало пользоваться с осторожностью.

Так самые быстрые, хитрые и ловкие гремлины добирались до самок, возвращаясь потом с ними в Гнездо. Там из мускуса самки вокруг нее строилась кладка в виде кластера колб-яиц. В каждую заливалось немного половой жидкости самца, остальной объем заполнялся питательным раствором из вырастающих из спины самки трубок, что подводились к каждой колбочке. Так гремлин оплодотворял самку, а остальные самки и служители храма ухаживали за ней и кормили. Кладка зрела от восьми до десяти лет.

Проигравший же гремлин имел обязательство — вернуться и принести пожертвования в храм, на которые будут ухаживать за самками, после чего заняться своими делами. Гизмо не вернулся, ведь он не проиграл.

Облить гремлина водой считается страшным оскорблением не просто так. Она — сродни слабой кислоте для человека. Отбиваясь от соперника, Гизмо перестарался с пламенем. Часть тоннеля вместе с ним обвалилась. Он летел сквозь тьму, пока не упал в подземное озеро, из которого лишь чудом выбрался. Ледяная вода попала в брюшную полость, повредив половую систему. Все знают, что бывает в таких случаях — бесплодие до конца дней.

Будучи выращенным матерью-полуросликом, Гизмо разительно отличался от своих сверстников. И хоть он был тверд в убеждениях следования традициям, матушка Сара показала ему то, чему не смогла научить их народ даже королева драконов. Она научила его искренне любить, как это делают жители поверхности, особенно это повлияло на отношение Гизмо к самкам.

Гремлины из-за своего образа жизни и размножения не заводят привязанностей, ни дружеских, ни любовных. Все и так вместе, все у всех общее. Но у Гизмо имелась лишь одна мать, один отец, один брат и девушка, что была для него единственная в своем роде.

Он видел странные, ни на что не похожие отношения своих родителей и попытался перенести этот опыт на Бланку, так ее звали. Спрашивая советов у матери, он учился любить, научил и ее. Все свободное время Гизмо проводил с ней, даже когда его забрали в послушники.

Больше всего на свете он хотел прожить с ней всю свою жизнь. Вырастить с ней родных детей, просто быть вместе. Как его родители. А как того хотела она… Но теперь это было невозможно. Он подвел ее. Бесплоден. Теперь она замурована в кладке почти на десяток лет. Инкубатор для детей от чужака, которых у нее отберут. Исполненный горечью, Гизмо сбежал. Он не мог посмотреть ни в глаза матери, что научила его любить, ни девушки, которую так подвел.

Так он и проводил дни, пытаясь забыть свой позор. Избегая компании собратьев и семьи. Но продолжал поститься и жить по заветам Мико, в меру сил. Не отлынивал от труда, поддерживал пламя в своем доме, учился уживаться с окружающими. Он прожил отведенную гремлину половину жизни, надеялся, что о нем забыли. Но это оказалось не так.

Пришла посылка и письмо. Похоже, Пастырь сжалился над Бланкой и тайно передал ее послание сыну так, что ничего не говорило о его участии. Тем, кто ее оплодотворил, был Скордо, но среди детей не оказалось ни единого отпрыска кемадо. И теперь Бланка отдыхала. Она все это время ждала его. Надеялась, что он жив, что он вернется, что они снова будут вместе. Бланка подарила ему часть стенки своей кладки — жест, которого удостаивались лишь лучшие из гремлинов, будущие кемадо.

Становясь кемадо, гремлин в буквальном смысле перерождался в пламени создателя. Получить часть силы и долголетия дракона, заодно исцелившись от всех недугов — единственный шанс на осуществление его мечты. Но что он может предложить последнему дракону, чем он заслужит его внимание и одобрение, он — никчемный калека, что всю жизнь лишь прятался от своих проблем? Гизмо боялся сам идти к Каднификару, он понимал, что недостоин такой встречи.

Но у судьбы имелись и свои планы, занесшие гремлина с Маккройдами в Аусбрух. Тогда Гизмо понял, что все или ничего. И все сошлось…

— Все благодаря моей встрече с вами, что в конечном итоге вылилось в самое удачное стечение обстоятельств, что я мог представить. Я — кемадо, я здоров, она меня ждет. В следующем году я войду в Лабиринт и выйду вместе с Бланкой… и мы будем вместе. Спасибо тебе, ардиендо. Спасибо, Редрик.

Ред сидел на кровати и нервно курил.

— Гизмо…

— Да, брат?

— Ты даже не представляешь, насколько я за тебя рад, но лучше бы ты не махал передо мной своим членом или что это вообще такое, на протяжении всей этой истории.

Видимо, Гизмо настолько увлекся повествованием, что так и забыл спрятать свой половой отросток, размахивая им в напряженных моментах.

— Прости-прости, он не показывался много лет. Я просто рад его видеть, — гремлин смотал свой половой шланг.