Кай Майер - Противостояние [litres]

Рядом было ещё много подарков, которых удостоился Джонатан Марш за свою службу в Академии; их вручения были запечатлены на других фото. Драгоценные книги, загадочные закладки, золотое перо. На полочке секретера стоял неприметный томик, а рядом с ним – обращение на дорогой писчей бумаге с тиснёным гербом:

Мы умеем ценить ваши заслуги и спешим отблагодарить за них знаком внимания, который послужит, надеемся, к вашей радости.

Здесь же лежал вскрытый конверт с наклейкой. Подарок, видно, прислали только сегодня.

– А твой папаша – ещё тот фанфарон, – заметила Фурия.

– Теперь ты понимаешь, почему Финниану ни в коем случае не нужно об этом знать?

– Но ведь всё это не имеет отношения к тебе.

– Мой отец – посол!

– Но ты-то не посол! Ты ненавидишь Академию так же сильно, как и он.

– Едва ли кто ненавидит её так же, как он. – Кэт уклонилась от вопросительного взгляда Фурии.

Финниан никогда о своём прошлом открыто не говорил, о тех временах, когда он работал в оранжерее, где выращивали закладки для книг. Но Кэт между тем знала гораздо больше, чем прочие.

– По крайней мере, он не может тебе ставить в вину, что твои родители… здесь.

Фурия охватила широким жестом и фотографии, и весь ценный материал. Мать Кэт была изображена только на одном снимке, помещённом совсем с краю, да и то наполовину отрезана.

– Речь не о вине, – сказала Кэт. – Это-то я переживу. Но Финниан мне перестанет доверять. Не то что раньше…

– Глупости! Он отлично знает, что…

– И будет прав, – перебила её Кэт сдавленным голосом, чтобы мать не услышала их из кухни. Стук посуды прекратился. – Вот это мой отец. Вне зависимости от того, что он там из себя представляет, я бы никогда не допустила, чтобы с ним что-нибудь стряслось. С ним или моей матерью.

С этой дилеммой в жизни Кэт Фурия познакомилась ещё во время их путешествия на поезде, едва только услышала от Кэт первые подробности. Но лишь теперь, в этом доме, стоя перед всеми этими фотографиями и бутафорией, свидетельствующими о безупречной карьере Джонатана Марша в Академии, она полностью прониклась чувствами Кэт. Теперь это была не просто история, а лица, запахи, голос её матери. Некогда Кэт здесь жила, и совершенно безразлично, что произошло потом.

– Я часть сопротивления, – продолжала Кэт тихо, – и тем не менее не в состоянии что-либо предпринять против одного из важнейших сотрудников Академии. Я – самая никчёмная террористка в мире.

– Никакая ты не террористка. Ты – повстанка.

– Ты думаешь, моя мать разделит эту точку зрения? Или мой отец? Кто-либо за пределами гетто?

Фурия хотела что-то возразить, но в этот миг мать Кэт поставила поднос на стол перед кушеткой. Девочки не заметили, как та вошла в комнату. Фурия уловила в комнате бурление библиомантики, задаваясь вопросом, не применила ли миссис Марш свои навыки. Её сердечной книги видно не было.

– Вам не стоит здесь долго оставаться.

Фурия с Кэт обменялись быстрыми взглядами, но ещё до того, как одна из них успела что-либо ответить, миссис Марш добавила:

– По-моему, встречаться с отцом – довольно неудачная затея, Каталина. Он умеет распознавать ложь, поскольку сам – искуснейший лжец. – Она продолжала безмятежно наливать кипяток в белые чашки с чайными пакетиками. – Он политик. И мы уже много лет женаты. Для лжи у него немало оснований.

Тень сочувствия скользнула по лицу Кэт.

– Ах, мама, это звучит так…

Атмосферу в комнате пронзил скрип. И через секунду Фурия поняла свою ошибку. Библиомантика высокой интенсивности исходила совсем не от миссис Марш.

Тонкая книга на секретере, рядом с письмом от семьи Химмель, накалилась и рассеялась в воздухе, а перед рамой с фотографиями возникли две фигуры. Казалось, что это какие-то неодушевлённые негативы – два человеческих силуэта, вначале тёмные и полые, они за считаные секунды наполнились жизнью.

Молодой человек и девушка, оба светловолосые, рослые и спортивные, если и достигшие совершеннолетия, то совсем недавно. Они были лишь на пару лет старше Фурии.

Мать Кэт изумлённо вскрикнула и опрокинула фарфоровый чайник. Со звоном посыпались осколки, а кипяток хлынул на паркет.

– Кэт! – воскликнула Фурия.

Она вскочила и дёрнула подругу к себе, подальше от вновь прибывших, которые как раз, ловко пружиня, поднимались с корточек. У обоих, видно, за плечами было уже немало прыжков, раз они умели так элегантно приземляться. До сих пор образцами для Фурии в этом деле служили лишь Изида и Саммербель.

Молодой человек огляделся, и ему потребовались ничтожные доли секунды, чтобы оценить всех присутствующих и опасность, возможно, исходящую от них. Глаза его поблёскивали заносчивой весёлостью, постепенно передающейся уголкам его рта.

Лишь мимолётно скользнув по юноше, взгляд Кэт впился в голубые глаза девушки, стоявшей рядом. Обоих нежданных гостей объединяло бросающееся в глаза сходство. «Брат с сестрой», – решила Фурия. Он казался старше, может на год-два.

Девушка с ехидной улыбкой ответила на поражённый взгляд Кэт.

– Каталина… – начала она с фальшивым дружелюбием.

– Рашель, – ответила Кэт.

Именно этой-то передышкой и воспользовалась Фурия, чтобы извлечь из куртки свою сердечную книгу.

– Давно пора, – прокрякала петушиная книга, раскрываясь у Фурии в руках.

– Ты что, серьёзно? – спросил юноша со скучающим вздохом. Его сердечная книга была уже раскрыта.

Фурия расщепила страничное сердце. Но недостаточно быстро.

Встречные импульсы Фурии и Фейта сбили обоих с ног. Фурию откинуло через порог библиотеки. Книжные ароматы мгновенно наполнили всё её существо новой силой. Фейт Химмель, – его Фурия знала по фотографиям, – налетел на секретер. «Хроника дома Лоэнмут» грохнулась вместе с остальными подарками на пол. Полдюжины фотографий в раме слетели со стены. Стекло разбилось, и Фейт выругался. Рашель повернулась, переведя глаза с Кэт на Фурию, как раз поднимавшуюся на ноги в соседней комнате между стеллажами. У распахнутой двери неистовствовали крошечные искорки пламени – вспыхивали и гасли, не успевая нанести ущерба.

– Посмотри-ка! – сказала Рашель с едва ощутимым немецким акцентом. – Да это ведь девочка из Хей-Кастл.

Академия шла за Фурией по пятам, подобравшись к ней ближе, чем она предполагала. Это означало, что опасность грозила не только ей, но и Пипу. А с ними и Пасьянсу, каллисте, Замзе и всем-всем экслибрам в резиденции.

Клюв забился обратно в обложку сердечной книги, но Фурия слышала, что она что-то тихонько бурчит себе под нос. Так сердечная книга поступала по привычке каждый раз, когда перед Фурией стояла нелёгкая задача.