Максим Майнер - Норвуд [litres]

Из-за едкой вони дышать становилось все труднее. Голова кружилась, а перед глазами плясали черные точки. Еще немного, и, того гляди, грохнусь в обморок!

– Смени меня, – прохрипел я, обращаясь к младшему из братьев, стоявшему сзади.

Он ловко орудовал багром, умудряясь сбивать темных тварей прямо в воздухе, и поэтому я без опасений доверил ему защищать спину господина Глена.

Несколько шагов в сторону воды, глубокий вдох, и свежий воздух смыл подкатившую дурноту, возвращая ясность сознания. И очень вовремя, потому что это позволило мне заметить выползающего из камышей мертвяка в когда-то белой ночной рубахе.

Не знаю, что его привлекло – возможно, как раз эта самая вонь, – но он, с треском ломая стебли и быстро перебирая руками, двигался, оставляя мокрый след на земле. Губа, стоявший ближе всех к воде, ничего не видел и к нападению готов не был.

– Сзади! – сипло выкрикнул я, бросаясь на выручку.

Крестьянин успел обернуться и даже разок рубанул порождение зла топором, но, разумеется, безрезультатно – оружие застряло, разрубив ключицу. Мертвяк, уцепившись разбухшими пальцами за богатый пояс, повалил жертву и впился зубами в ладонь, которой Губа пытался удержать его голову.

Боль, страх и отчаяние смешались в вопле, зазвеневшем в ушах.

«Символично, если его погубит роскошный пояс», – неуместная мысль мелькнула прежде, чем я ударил ожившего покойника кинжалом. Клинок легко распорол ткань и, скользнув по ребрам, оцарапал задубевшую от воды кожу. Мертвяк замер. Не знаю, убила ли его такая пустяковая рана, но рисковать было нельзя, и я вонзил оружие во вражеский бок.

«Надеюсь, Губа не превратится в порождение зла…» – подумал я, глядя в ошалевшие и испуганные глаза крестьянина, прижимавшего окровавленную руку к груди.

Подумал, а через миг на затылок обрушился чудовищный удар.

Уши заложило, и последнее, что я увидел, прежде чем погрузиться во тьму, – острая лисья морда в камышах.

Однажды в далеком детстве я чуть не утонул, купаясь в реке, – заплыл на глубину и не рассчитал силы. Холод скрутил судорогой ноги, и я стал быстро погружаться на дно, глядя, как свет становится все дальше и чувствуя, как толща воды сдавливает меня все сильнее. Помню шум в ушах и боль, сковавшую грудь из-за невозможности сделать вдох…

Похожие ощущения я испытывал и сейчас, разве что темнота вокруг была гораздо гуще. Маслянистая и липкая, она окружала меня со всех сторон, не давая пошевелиться или хотя бы закричать.

– Согласие. Сила. Свобода.

Вдалеке, если здесь вообще были расстояния, заблестели язычки пламени. Причудливо переплетаясь, они складывались в картины, размеренно сменявшие друг друга. Что-то похожее случилось ночью, во время несостоявшегося жертвоприношения, но тогда все было более расплывчато и непонятно.

Огоньки продолжали рисовать изображения, и оставалось только удивляться мастерству невидимого художника, умудрявшегося передавать образы с помощью таких непослушных «красок».

Вот из крохотных искорок появились маленькие забавные человечки, возводившие огромные замки, рядом с которыми сами строители были практически неразличимы. Миг, и грандиозные постройки начали ветшать, осыпаясь невесомым пеплом, из которого тут же появлялись новые и новые крепости – может, не такие величественные, но не менее надежные.

Длилось это очень долго – сооружения сменяли друг друга, становясь все ниже и ниже, и я буквально чувствовал тоску огненных человечков, глядевших на все со стороны. Они вплетали в стены частички пламени и осыпали их россыпями искр, но ничего не помогало…

– Спасение. Помощь. Цель.

Картинки тем временем стали появляться и исчезать все быстрее, словно художник торопился показать побольше. И уже через мгновение я окончательно запутался, перестав понимать хоть что-нибудь.

Плодородные земли превращались в пустыни, а в песках расцветали яблони.

Вода текла снизу вверх, а маленькие дети разгоняли грозовые тучи шевелением пальцев.

Невиданные чудовища размером с дом врезались в замки, а покалеченные люди добровольно входили в пламя, стоявшее столбом до неба…

Мне казалось, что я и сам погружаюсь в огонь – становилось все жарче, и тьма вокруг дрожала и плавилась, выбрасывая целые россыпи искр. Кожу жгло, будто меня отхлестали злой крапивой, а в ушах стоял треск разгоравшихся костров.

– Неизбежно.

Странно, но страха практически не было – так, легкий холодок внутри, не более. Блуждая по телу, он наконец сконцентрировался во лбу, отогнав тьму.

– У него сильный жар!

Сначала слова с трудом прорывались сквозь шелест пламени, но с каждым мгновением я слышал все лучше и лучше – очередное странное видение отступало. Темнота вокруг лишилась вязкости, и сквозь сомкнутые веки даже пробился дневной свет.

– Если он умрет, – негромко, видимо, чтобы не потревожить меня, говорила Френсис, – я не позавидую тебе!

– Не умрет, госпожа! – Голос принадлежал младшему брату Губы, тому, невысокому и коротко стриженному. – Сам не знаю, как это получилось, клянусь! Но и стращать меня не надо, я не боюсь…

Паренек был явно смущен – похоже, чувство вины вступило в схватку с характером, не позволявшим оставлять угрозы без внимания.

– Зря не боишься! – Воздух вокруг ощутимо похолодел. – Если бы ты смотрел, куда бьешь своим проклятым багром, ничего бы не произошло!

– Но я ведь брата хотел спасти, госпожа, – зачастил паренек. – Клянусь, я метил в голову мертвяка!

– А попал в голову Норвуда. – Прохладная ладонь Френсис, лежавшая на моем лбу, практически превратилась в ледышку.

– Это случайность… Там, в камышах, был какой-то странный лис… Видимо, он отвлек мое внимание, и я промахнулся…

В голосе смешались сожаление и растерянность – похоже, паренек и вправду не специально шарахнул меня багром по затылку. Как бы то ни было, нужно показать, что я пришел в себя, пока Френсис не наделала глупостей и не заставила бедолагу утопиться в реке.

Кое-как пошевелив рукой, я первым делом убедился, что клинок все так же висит на поясе. Рукоять упиралась под ребра, но такие пустяковые неудобства меня совершенно не смущали – лучше так, чем вовсе без оружия.

Открыть глаза оказалось непросто – слиплись ресницы, но я справился, пусть и не сразу. Солнечный свет, проникавший через распахнутое окно, тут же ослепил меня, заставив прикрыть лицо ладонью.

– Он живой! – обрадованно выкрикнул мой невольный обидчик.

От громкого звука зазвенело в ушах.

– Норвуд! – Взволнованная Френсис безуспешно попыталась убрать мою руку, чтобы заглянуть в глаза.

– Где мы? – с трудом переборов подкатившую к горлу тошноту, спросил я. – И что случилось?