Джосайя Бэнкрофт - Король отверженных [litres]

Но все же в его поведении было что-то пугающее. Он был чересчур веселым. Как человек, который только что отдал прислуге пустую тарелку после чудесной и неторопливой трапезы, или как тот, кто едва отдышался от долгого приступа неудержимого хохота после отменной шутки. Насколько она могла судить, других эмоций он не знал: он никогда не злился, не грустил, не волновался и не боялся. Он ни разу не пожаловался на то, что она, по сути дела, заперла его на мостике, и, похоже, его вовсе не раздражала эта непрекращающаяся тревога. Он просто был веселым, безупречно веселым – и так все время.

– Как бы вы описали эту тревогу, капитан? – спросил Охряник.

Желто-белые волоски торчали из его розового черепа, как щетина свиньи. Эдит заметила выпуклость его механического позвоночника сквозь зеленую форменную куртку. Это напоминание о его зависимости успокаивало.

– Она звучит так, словно мне в ухо медленно вонзают шип, – сказала Ирен, и, будто по команде, снова раздался сигнал.

Руководство, над которым склонился Охряник, было толщиной по меньшей мере в три дюйма, и это был всего лишь второй из трех томов такого же размера. Инструкции были настолько громоздкими, потому что объясняли не только функции корабля и способы их ремонта, но и основные принципы, на которые опиралась работа системы. Это был, по его словам, «учебник инженерного дела, спрятанный внутри диплома по физике, с энциклопедией в качестве приложения».

– Как думаете, это больше похоже на звуки цимбал, «музыку ветра» или… капание воды в чайную чашку? – Охряник вычитывал варианты в многочисленных таблицах руководства.

– А какое это имеет значение? – спросила амазонка.

– Ну, сигнал тревоги, который звучит как цимбалы, означает, что нагревательная спираль полностью вышла из строя и корабль вот-вот взорвется.

– Я думаю, мы бы это заметили.

– Отличная мысль, капитан! А «музыка ветра» означает, что в котельной произошел взрыв, который опять же, вероятно, привлек бы наше внимание. А капающий звук… дайте-ка подумать… это сигнал тревоги при столкновении.

– Сигнал тревоги, сообщающий, что мы на что-то наткнулись? Разве это не то же самое, что повесить колокольчик на пушечное ядро? Какой в этом смысл? Продолжай искать, – сказала Эдит и снова обратила внимание на массив золотых рам, которые окружали мостик над консолями.

Вместе они образовывали то, что в руководстве называлось «магновизором». По сути, это было окно в комнате с глухими стенами. Каждый элемент магновизора показывал какую-нибудь часть пейзажа снаружи – пустынную долину, горы, небо и корабли, занимавшие его. Фасад Башни полностью заполнял панели правого борта, хотя и не совсем в нужном порядке. В золотых рамах магновизора мир представал в оттенках серого, от бледного пепла до темной золы. Формы двигались и появлялись медленно. Этот эффект напомнил Эдит рисунок на горячем камне с помощью воды, хотя Охряник сказал, что технология включает в себя железную стружку и миллионы мельчайших намагниченных булавок.

Эдит предпочла бы простоту подзорной трубы или ни с чем не сравнимый вид с бушприта, но именно магновизор позволял «Авангарду» быть столь надежным. Имелись даже две рамы, показывающие вид под кораблем, – не в пример лучше необходимости посылать впередсмотрящего ползать по нижнему такелажу и проверять, нет ли там нежелательных теней. Эдит и ее команде потребовался целый день, чтобы сориентироваться в различных ракурсах магновизора, и еще один день понадобился, чтобы глаза привыкли к монохромному и плоскому изображению мира. Но теперь они более или менее свыклись с ним.

Магновизор был всего лишь одним из многочисленных технологических чудес корабля. В отличие от «Каменного облака», которое повиновалось капризам ветра, на корме у «Авангарда» имелась пара тяговых продушин. По словам Охряника, эти отверстия скрывали две мощные паровые турбины и в сочетании с закрылками на двух коротких стабилизаторах корабля обеспечивали им маневренность, с которой пассивные воздушные корабли не могли конкурировать. «Авангарду» не нужно было ждать, пока поднимется нужное течение и понесет, куда надо: он сам создавал свой ветер.

Новый сигнал тревоги нарушил привычную размеренность звона, и все они как один подняли головы.

– Нет, нет, я не справлюсь с двумя сразу. Это нечестно! – простонала Ирен. Новый сигнал тревоги, который был выше и мелодичнее, прозвучал вслед за первым. Получилось что-то вроде «дзинь-дон». – А это что такое?

– Ага! Я полагаю, это и есть уведомление о столкновении, – сказал Охряник, перелистывая страницы руководства.

– Мы во что-то врезались? – спросила Эдит.

Быстро читая, Охряник взволнованно ткнул пальцем в страницу:

– Подождите! Он звучит не только в случае жестоких столкновений. Он звонит всякий раз, когда происходит физический контакт с кораблем.

Эдит помахала рукой в воздухе:

– В каком смысле?

– В таком, что кто-то пытается взять нас на абордаж.

Магновизор, хотя и был чудесной штукой, имел то же самое слепое пятно, которое терзало экипажи с тех пор, как корзину впервые привязали к воздушному шару. Он не мог заглянуть за оболочку корабля и поэтому не видел угрозы, исходящие сверху. То есть все еще требовался особенно смелый дозорный с акробатическим талантом, но Эдит не собиралась втягивать Волету в эту неразбериху.

Они услышали приглушенный, но безошибочно узнаваемый звук шагов наверху.

– Они, должно быть, подошли сверху, спустились на веревках вдоль оболочки и спрыгнули на палубу, – сказал Охряник, найдя тумблер, отключающий сигнал тревоги. – Может быть, стряхнем их с себя? Совершим крутой нырок, допустим?

– Или я могу на них посмотреть, – предложила Ирен. – Непохоже, чтобы там маршировала армия, и я до сих пор не видела «вороньего гнезда». – Она ткнула большим пальцем в сторону ступенек на передней стене мостика.

Круглый люк в потолке был закрыт и заперт с помощью тяжелого колеса. Эта лестница, ведущая наружу, была в значительной степени причиной того, что Волету не пускали на мостик. Эдит знала, что перед таким искушением девушка не устоит.

– Я не отправлю тебя туда вслепую, Ирен. Там может поджидать как один, так и дюжина вооруженных людей.

– Мы могли бы опробовать перископ, – сказал Охряник.

– Что опробовать? – переспросила Эдит.

– Погодите, я как раз читал об этом… – Охряник пролистал инструкцию до конца, отсчитал ряд стопоров на панели управления перед собой и ухватился за один ближе к концу.

Когда он вытащил стопор, маленькая люстра, висевшая над креслом капитана, начала опускаться. Светильник скрывал колонну, которая выдвинулась вниз и остановилась на уровне глаз. Эдит опустила ручки по обе стороны этой штуки и посмотрела в видоискатель в золотой оправе. Она обнаружила, что там изображен внешний мир в миниатюре. Она видела шерстяные облака, которые горные вершины растаскивали на нити, и воздушные корабли, маленькие, как молотый перец, застывшие вдали.