Джессика Клусс - Дом драконов [litres]

– Я сделала это.

Авфидий рванулся вперед, и Веспир чудом успела отскочить, прежде чем он успел укусить ее. Гидра зарычала, хвост снова обвился вокруг ее ног, и конец его щелкнул, словно хлыст. Люциан схватил Веспир, притянул ее к себе и обнял за талию. Эмилия опустилась на колени рядом с ней, ее лицо побелело от шока.

– Я никогда не видела, чтобы дракон так делал. – Ее голос дрогнул.

– Он дикий. – Веспир хотела назвать Авфидия тем, кем он был на самом деле: ямочным червем, необузданным, диким чудовищем. Неважно, что он и Гиперия имели связь.

Ну, может, и важно. Может быть, это бы все объяснило.

– Здесь что-то есть! – Голос Гиперии звучал оцепенело. – Я не верю в это.

– Серьезно? – Аякс прыгнул вперед, скользя, чтобы остановиться перед Авфидием. – Что?

– Это дверь в полу. Она была закрашена, чтобы выглядеть как камень, но… Я думаю, что это штукатурная облицовка. В символе есть замочная скважина. По-моему, она заперта. Нет. – Моментом позже: – Она заперта .

– Есть ли шанс, что это какой-то склад? – спросила Эмилия у Веспир. Девушка рода Орон принялась грызть ноготь большого пальца. – Возможно, место, куда можно свалить отходы?

– Нет, мы держим оборудование и припасы в шкафах, а мусорный желоб у входной двери. Держатель никогда бы не оборудовал такое место в стойле запертое. Разум Веспир заработал, чтобы найти логическое объяснение. Может быть, это был дополнительный вход для работников? Но зачем? И зачем скрывать его?

Она встала и начала обыскивать остальную часть гнезда, ища какой-нибудь ключ на крючках и в шкафах. Но ключа не было.

– Как там туда попасть? – пробормотал Аякс, когда Гиперия вышла из стойла. – Мне не особо хочется зависать с Авфидием, пока мы пробуем различные варианты.

– Возможно, образы должны нам помочь, – предположила Эмилия. Она смотрела в потолок отсутствующим взглядом. Ее губы двигались, бесшумно формируя ее мысли. – Я пойду в библиотеку и посмотрю, не найду ли чего-нибудь в старых сочинениях Эразмуса. Он был довольно плодотворным сочинителем. – Веспир не совсем понимала, какое отношение ко всему этому имеют старые пыльные тома философии, но, с другой стороны, она не считала Эмилию самым практичным человеком в мире. – Гиперия должна остаться и посмотреть, есть ли другой путь внутрь, поскольку она единственная, кто может пройти мимо Авфидия. Люциан?

– Я снова найду Руфуса, может, он что-нибудь знает. Он уже некоторое время работает во дворце.

– Хорошо. Аякс, ты должен…

– Я возвращаюсь в тронный зал, – сказал он.

– Ты не сможешь войти. – Люциан говорил раздраженно.

– Я далеко за дверьми. Помнишь?

– Ладно, – сказала Эмилия. – Веспир, ты должна… – Она замолчала, явно пытаясь что-то придумать. – Ты можешь поговорить с держателями? Но не спрашивай прямо о ключе. Сейчас, я думаю, мы должны держать дверь в секрете, насколько это возможно.

– Если они были тут, то наверняка знают об этом, – предположила Веспир, но Гиперия не была так в этом уверена.

– Штукатурка выглядит точно так же, как и окружающий камень, а замочная скважина вырезана в самом символе. Если бы я его не искала, то не заметила бы. Кто-то очень старался скрыть это. – Если бы Гиперия из Вольска готова была стать заговорщицей, то они, наверное, наткнулись на что-то серьезное.

– Хорошо. – Веспир вздохнула. – Пойду поговорю со слугами.

Когда они покинули гнездо, она подумала о том, какими подходящими были их роли: Аякс и интрига, Эмилия и книги, Люциан и солдаты, Гиперия и ее монстр и Веспир и слуги.

Это было все, чего можно было от нее ожидать.

Эмилия не чувствовала себя так комфортно с тех пор, как началось Испытание. Она сидела в императорской библиотеке за длинным столом, освещенным мягким светом свечей, сопровождавшим ее чтение. Мохово-зеленый ковер под ее туфлями был густым. Два кремовых шелковых кресла с деревянными ножками, вырезанными в виде драконьих когтей, сгорбились перед камином. В этой библиотеке стоял тяжелый запах моли и пергамента, такой успокаивающий, что она могла бы использовать его в качестве духов.

Эмилия внимательно изучала «Императорию», размышления императора Эразмуса о ценности империи, книгу, которую она получила после победы в Игре. Эмилия с удовольствием прочла бы книгу от корки до корки, но остальные надеялись, что она найдет… что-нибудь. Что именно, она не знала. Она отправилась на эту миссию, основываясь на ощущении внутри. «Предчувствие», – назвал бы ее брат. Остальные рассчитывали на нее.

Люциан рассчитывал на нее.

При мысли о нем Эмилия почувствовала щекотку где-то слева под грудной клеткой и ниже по шее. Она быстро сосредоточила свою энергию на цветке; она поспешно собрала букет из сада на случай вспышки. Ее веко дернулось, и цветок кристаллизовался. Она подняла его. Лепесток, теперь уже заостренный, уколол ей палец, и она с проклятием уронила его.

Все меняется, не так ли? За последние несколько дней ее головные боли начали утихать. Ее паника замедлилась. Может быть, все дело в свежем воздухе. Может быть, оно сидело с Люцианом и остальными, пило, иногда смеялось, а теперь работало вместе.

Что, если одиночество было худшим из возможных лекарств? Возможно, изоляция обострила ее страдания.

Мы так многого не знаем. Эмилия не могла помочь уколу сожаления. Когда-то в Каталонии существовали хрустальные башни хаоса, библиотека из стекла, в которой хранились труды хаотиков за всю историю.

Библиотека, которая была разгромлена и все ее тома сожжены, когда нация хаоса была побеждена. Существование Эмилии было смесью вопросов, и любой, кто мог бы ответить на них, исчез тысячу лет назад. Она нахмурилась, пока читала. Неужели она зря тратит время?

Нет. Если они хотят выжить среди жрецов, знание и сила могут быть единственным выходом. И Эмилия больше, чем кто-либо другой, обладала знанием и силой в запасе.

Она могла представить себе, как Люциан смотрит на нее с благоговением, когда стены рушатся вокруг них и она заставляет группу пройти мимо этих жеманных священников. Он поклялся никогда не причинять вреда ни одной живой душе. Его грубые руки теперь были нежными; шрамы на теле никогда не позволят ему забыть. Они оба столько пережили с тех пор, как расстались пять лет назад. И Люциан, высокий и измученный битвой, сохранил самые важные части себя нетронутыми. Все еще надежный. Все еще храбрый. По-прежнему добр к ней; самый добрый человек, которого она когда-либо знала, не считая ее брата. Она подумала о Люциане, наблюдающем, как она высвобождает свою силу, представила его взгляд, полный ужаса от ее уродливости. Эмилия была злом. Рожденным злом. Когда она почувствовала приближение хаоса, шествие муравьев вдоль трещин ее мозга, еще один цветок высох и умер.