Джонатан Френч - Серые ублюдки [litres]

– Это ты про тварей?

– О да. – Абзул покосился на карту.

– Ты тоже приложил там руку, чародей?

– Нет. – Старик бросил на него испепеляющий взгляд. – Там были только остроухие шаманы и кровная магия орков. Гиспарты там не было, только упрямая знать, что отказалась бросить свои владения, и все они поплатились жизнью за свою ослиную гордость. – Говоря это, Абзул стал подозрительным и его ноздри снова сжались со странным сопением, которое Шакал услышал, войдя на чердак.

– Я думал, вы и сами это знаете, мой лорд, – заявил чародей.

Шакал медленно кивнул, но не в ответ на слова старика. Тот, за кого его принимал Абзул, точно это знал! Штукарь хотел отправиться на Старую деву, и он знал природу месива, называл их детищем противоборствующих заклинаний. Он даже опасался их, но все же был готов, зная, как их обездвижить своей странной трубкой. Он называл Месителя демоном и ожидал его появления. Черт, да он вообще отправился туда специально, чтобы с ним встретиться! А зачем ему было это делать, если Меситель не представлял угрозы? Штукарь отправился на болото, чтобы уничтожить своего главного соперника.

От этого откровения Шакала отвлек шелест пергамента. Со всех сторон груды свитков зашевелились, и с высоких стопок посыпались листы, словно их расшатывали изнутри. Абзул, должно быть, улизнул, пока Шакал стоял погруженный в свои мысли: сейчас чародея нигде не было видно. Но его голос слышался поверх нарастающего шуршания хлама.

– Грязный полукровка! Посмел меня обмануть! Я не потерплю такого унижения от грязнокожего дикаря!

Шакал попытался определить, где прятался чародей, но его яростные крики наполняли комнату, доносясь отовсюду и в то же время – ниоткуда. Вытащив секач, Шакал направился к двери. Но не успел проделать и пары шагов, как из груды свитков вырвалась орда визжащих крыс. Они рассыпались брызгами блестящей шерсти и бледных хвостов. Шакал отпрянул, когда они устремились к нему, но из-под хлама выскакивали новые и бежали вслед за первыми. Гниющий чердак будто ожил, наполнившись роем паразитов.

Окруженный надвигающейся волной, Шакал бросился в атаку. Он топтал крыс, сновавших по полу, а тех, что срывались с пергаментов по сторонам – отбивал, махая руками.

Это не помогло – он только на одно мгновение отсрочил момент, когда рой захлестнул его полностью.

Взбираясь по его ногам, спрыгивая на плечи, крысы поглотили его извивающимся облаком кусачих зубов. Шакал закричал от боли и ужаса, отчаянно завертевшись, пытаясь сбросить с себя алчную массу. Он крепко зажмурился, чтобы не дать им выгрызть глаза. Он услышал, как крысы зашипели у него в ушах, а потом их зубы с ужасным треском вонзились в его твердый хрящ. Секач выпал у Шакала из руки, и он принялся сдирать грызунов с головы, ломая им позвоночники и отбрасывая прочь. Но их место занимали другие.

Ничего не видя, с трудом передвигая ногами, Шакал врезался в твердую плоскую поверхность. Должно быть, дверь, потому что стены по всей мансарде были облеплены крысиными гнездами. Ударяясь туловищем о дерево снова и снова, катаясь по нему и обтираясь, Шакал давил крыс, и они десятками безвольно падали на пол. Но этого было недостаточно. Он чувствовал, что ослабевает, его сила сочится из него горячей красной жидкостью через сотни мелких ран. Прежде исходивший дрожью, теперь он забился в конвульсиях, когда под его изуродованной плотью вспыхнул неестественный жар. Суставы пульсировали, набухая и наполняясь жидкостью, будто легкие. Он закашлялся, подавился и начал утопать изнутри.

Неспособный дышать, Шакал упал на колени. Все его тело пылало. Он больше не ощущал ни мучительной боли от крысиных укусов, ни ужасного стеснения в легких. Он чувствовал только жар, который поднимался словно откуда-то из глубины, опаляя плоть изнутри. Он закричал от боли, и в этом крике понял, что снова может дышать. Крысы гроздьями отваливались от него, корчась и погибая.

Когда к Шакалу вернулось зрение, он обнаружил, что стоит на коленях, окруженный их неподвижными отвратительными телами. Он по-прежнему истекал кровью из рваных ран, но плоть его была свободна. Поднявшись над мертвыми паразитами, Шакал увидел Абзула – старик стоял на другом конце чердака.

– В тебе есть сила, полукровка, – заявил чародей, – но ты не маг из Черного чрева.

– Нет, старик, не маг. Я Шакал из Серых ублюдков. И сейчас я хочу взять за правило убивать всех чародеев.

Он шагнул вперед; вместе с силами к нему вернулся гнев.

Абзул засмеялся, его беззубый рот вытянулся в гримасе безумной радости.

– О, какая у нас тут сладкая поэзия! – возвестил он со злорадством, и в его глазах вспыхнул такой ясный и живой взгляд, какого Шакал в них еще не видел. Чародей вскинул руки, показав, что сжимает в них пару керамических сосудов. Внизу они были шарообразны, но с узкими горлышками и с желобками наверху. Сосуды почти не отличались от тех реликвий, что стояли в светлице Ваятеля, только были полны и закупорены воском.

Саперные горшки.

Увидев их, Шакал остановился.

Его внезапное замешательство привело Абзула в восторг.

– А-а! Вижу, ты знаешь, что это. И немудрено, ведь это твое наследие, Серый ублюдок. Теперь судьба, похоже, привела тебя сюда на смерть! И ты погибнешь от оружия, изготовленного основателями твоего копыта в те дни, когда полукровки сидели в цепях, как им и должно, – это удовольствие я буду особенно смаковать.

Шакал бросился на чародея – тот бросил горшки обеими руками.

Броски были не слишком точны, и Шакал, пригнувшись, услышал, как горшки разбились о стену за его спиной. Затем раздался грохот, быстро заглушенный ударом по барабанным перепонкам, и все звуки сменились пронзительным звоном. Шакал увидел вспышку огня и почувствовал, как сильный жар лизнул ему спину, когда он решительно рванулся вперед. Его швырнуло прямо на Абзула, и, врезавшись в чародея, он обхватил его хрупкое туловище. Их обоих выбросило из окна, и Шакал воспользовался Абзулом как тараном, чтобы разбить стекло.

Когда они падали, Шакалу трепал лицо ветер и развевающаяся мантия чародея. Абзул летел, разинув рот в беззвучном крике. За его костлявой головой, стремясь им навстречу, приближался освещенный луной склон извилистого холма.

Прийти в сознание Шакалу помогла боль. Когда он открыл глаза, у него все еще звенело в ушах, а перед глазами искрились звезды. В спину грубо впивались камни, устилавшие склон. Растянувшись на них вниз головой, он попытался перекатиться, но его ребра жалобно заскрипели. Шакал услышал сдавленный хрип – все, что осталось от крика, вырвавшегося из его горла. Что-то ударило его по ноге. Подняв пульсирующий болью подбородок, он увидел Абзула – тот слабо корчился чуть выше по склону. После приземления чародей, по-видимому, потерял мантию. Его конечности были согнуты под отвратительными углами, а челюсть поднималась и опускалась в отчаянных судорогах.